Анастасия Зубкова - Игра в косынку. Практикум

Тщетно. Все мои воспоминания потонули в пучине халявной выпивки. Красота… Мое второе публичное выступление отметилось повторной пьянкой с частичной алкогольной амнезией. Я протопала к Гошиному холодильнику, открыла дверцу и с болезненным интересом заглянула в него, скрючившись в столбе желтого света. Искала, естественно, пиво. Пива, естественно, не оказалось.

Арктическая пустота порадовала сухой попкой от колбасы, заплесневевшим помидором и пачкой легкого Бонда. Некоторое время выбирая между останками помидора и колбасой, я схватила пачку и закурила. Затошнило еще сильнее. Я захлопнула холодильник и снова погрузилась во мрак.

— Все куришь? — спросил меня невидимый в темноте Гоша.

— Что там было? — повернулась я на голос.

— Как обычно. Ты порывалась танцевать, потом влезла на барную стойку, а потом я еле снял тебя с Кардинала, чтоб ему, идиоту…

— С Кардинала? — присвистнула я, — с чего бы это?

— Уж не знаю, — сварливо ответил Гоша, прошел к холодильнику и широко распахнул дверцу. Снова стало светло. Я с удовольствием наблюдала Гошины бока, пока тот с тоской оглядывал помидор, колбасу и сигареты.

— Говно, — прокомментировал свой ассортимент продуктов Гоша и захлопнул дверцу. Снова все погрузилось во мрак. Я нащупала в темноте его ногу, притянула за нее к себе теплое Гошино тело и повисла на нем, как мочалка.

— Че это ты ласковая такая? — смущенно спросил он.

— Сил нет идти… — проныла я.

— Пьянь зеленая, — растроганно проговорил Гоша и подхватил меня на руки. Перед моими глазами все завертелось, я стиснула зубы, зажмурилась и бессильно уронила голову назад, намертво вцепившись в Гошину шею.

— Любимая, — утробным голосом провещала я, пока он нес меня к кровати, — я пронесу тебя через Вселенную! Я подарю тебе… Ой! Ты что?! — завопила я, потому что Гоша принялся трясти меня и подбрасывать в воздух.

— Гимнастика для несостоявшихся алкоголиков! — провозгласил тот, осторожно укладывая меня на диван. Под спиной захрустели какие-то бумажки. Некоторое время я поерзала на них, а потом ухватила часть в горсть и попыталась разглядеть при скудном свете фонаря, льющемся в окно.

— Что это? — я ткнула свои бумажки в лицо Гоше, пристроившемуся рядом.

— Что? — он пошарил рукой в темноте, и некоторое время не находил меня, — Марго, — неуверенно позвал он, ткнулся пальцами мне в бок и судорожно вздохнул, — а… Твой выигрыш.

— Мой… Что? — забыв про похмелье, я вскочила с дивана, в три прыжка пересекла комнату и щелкнула выключателем. Яркий свет резанул по глазам и на некоторое время я совершенно ослепла. Когда зрение вернулось ко мне, я обнаружила в своей руке горсть смятых портретов американских президентов. Преимущественно, стодолларовых.

— Это все мое? — осоловело пробормотала я.

— Твое, — усмехнулся Гоша, закидывая ногу на ногу.

— И прямо сейчас могу все это потратить?

— Теоретически — можешь, — пожал плечами Гоша, — хотя, большинство самых интересных магазинов закрыто, а тебе надо поспать хоть пару часов.

— Круто… — прошептала я, — блеск! Теперь я богатая, почти как ты!

— А на данный момент, может даже и богаче, — вздохнул Гоша, — я вчера купил домашний кинотеатр. И диск с записями рекламы системы «Долби», которые крутят перед сеансом в кинотеатрах.

— Тоже мне, трата, — буркнула я и выключила свет. По комнате снова разлилась темнота, лишь Гоша ворочался на постели и вздыхал. Я поджала пальцы на ногах — по полу тянуло холодом, в темноте пахло разлитым пивом, двумя податливыми телами, которые трахались пару часов назад, теплыми волосами на затылке и нагретой батареей от мобильника. Где-то далеко на улице засмеялись люди. Некоторое время я чутко прислушивалась, вытянув шею, а затем прошлепала к постели и бессильно повалилась в нее.

— Слушай, — я вслепую потыкалась в Гошу, — а что мы с тобой на моем честном заработке спать завалились?

— Так ты же порывалась покрыть мое тело деньгами, — заржал тот.

— Да? — с сомнением протянула я, — зачем?

— Ну, типа, все в крутых фильмах так делают, если бабла нарубят. Скидывают с себя одежду и проверяют, можно ли этим баблом покрыть тело партнера. Если можно — значит, кино крутое.

— А если нет? — живо заинтересовалась я.

— Тогда они кого-нибудь мочат.

— И нам, вроде как, денег хватило, — я сгребла бумажки в кучу и легла между ней и Гошей. — Ну, это я к тому, что трупов поблизости не валяется… Знаешь что? — глухо проговорила я, закрыв лицо рукой с зажатыми в ней деньгами.

— Что?

— Хочу по магазинам прямо сейчас, — все мешалось в полусне в густую, немешаемую кашу, если бы обо мне писали книгу, то так и сказали: «Светало», — куплю себе кожаные штаны, красную рубашку для танцевания румбы, обезьянку на плечо, маленький мексиканский барабан и лохматый ананас.

— Кожаные штаны — лажа, — просвистел мне в ухо Гоша.

— Да? — с сомнением протянула я, зевая, — все остальное тебя не смущает?

— Ну… они на коленках вытягиваются.

— Дурят нашего брата… — бормотала я, засыпая.

Светало.

— Ва-абще не понимаю, что вы там пытаетесь словить… — лениво бормотала Ева, напряженно вглядываясь в золотистый полумрак подвала. — Помнится, в прошлом году, мы спрятали туда желтый портфель того дядьки из муниципалитета, который пришел нас выселять… Говорить не хочется вслух, во что он превратился. А кончилось все вообще сущим кошмаром: портфель сожрал дядьку, а виноваты как всегда мы были…

Из подпола доносилось сосредоточенное сопение — Вава внимательно слушала Еву.

— К тому же я вообще придерживаюсь мнения Тарзана — приободрившись, продолжала она. Темные Евины волосы болтались, золотясь в свечении, исходящим из дыры в полу. — Забить досками эту дыру — и дело с концом. Кроме неприятностей оттуда мы не достали ни одной дельной вещи. Кстати, — Ева доверительно свесилась пониже, — инициатором этих вылазок всегда бывает Плу, так что на его совести и тот несчастный из муниципалитета, и соседка снизу, которая, кстати, сама ворвалась к нам, а потому, наверное, тут и Плу вины нет, что она в дыру провалилась и сгинула. Но мы ее ищем. Правда. Доктор обещал на днях посмотреть что там творится и подробно доложить, да так и не удосужился.

Ева села прямо на дощатый пол и озадаченно уставилась на носки собственных ботинок, начавшие вдруг менять цвет из лимонно-желтого в нежно-сиреневый. Она пожала плечами и облокотилась на мягкий выступ, появившийся из пола.

— Вава, — тихо позвала Ева. Никто не откликнулся. — Ну и, знаешь ли, черт с тобой, — обиделась она. Потолок небольшой, призрачно колышущейся комнаты вдруг пополз вверх, — это даже, я хочу тебе, Вава, сказать, невежливо, — громыхнул гром, туманные стены мелко завибрировали, и под потолком стали собираться тучи, набухая по мере появления свинцовой тяжестью. — Ты бы Вава, поторчала тут с мое, посмотрела бы я, как ты станешь реагировать на грубость. Тьфу, — устало махнула рукой Ева, — альбиноска чертова…