Фэн Цзицай - Повести и рассказы

Трагические события «культурной революции» произвели на Фэн Цзицая, как и на многих его сверстников, ставших впоследствии тоже писателями, такое сильное впечатление, что после завершения «трагического десятилетия» он задался целью написать целый цикл из 20—30 повестей и рассказов об этом уже ушедшем в прошлое времени.

Фэн Цзицай думал назвать его «Необычайная эпоха». В статье 1980 г. «О замысле „Необычайной эпохи“» он писал:

«Время, которое я хочу описать, — это главным образом 1966—1976 годы. ‹…› Название «культурная революция» для этого периода небывалого в мире хаоса совершенно не подходит. Оно не передает характера «революции», которая не имела никакого отношения к преобразованию культуры… Правда, одной из ее задач было вымести прочь всю современную китайскую культуру. Это десятилетие в соответствии со своими собственными переживаниями каждый называет по-своему. Будущие историки, возможно, дадут ему более подходящее наименование, но я сам называю его «необычайная эпоха». Закройте глаза и вспомните. В то время все было необычайным: необычайное бешенство, необычайная безжалостность, необычайная многозначительность, необычайная жестокость, необычайное невежество, необычайный хаос… Она была необычайной — эта эпоха. Ее необычайность была в том, что в мирное время вдруг проявилась небывалая жестокость, в условиях строгого диктата смог возникнуть небывалый хаос. Древняя страна с пятитысячелетней цивилизацией вдруг опустилась до такой темноты и невежества, которые даже трудно представить. Древние формы поклонения божеству были перенесены из разрушенных храмов и соборов в канцелярии и цеха, в заводоуправления и вагоны поездов и даже в простые дома. Материалисты вдруг превратились в фанатиков, почти идолопоклонников. ‹…› И я часто думаю, смогут ли люди будущего понять нас?»

В 1982 году в обращении к русскому читателю повести «Крик» Фэн Цзицай писал:

«Мне хотелось правдиво запечатлеть действительность определенного исторического периода, чтобы о ней не забыли. Если забыть о зле, оно может вновь появиться, в другом обличье».

Эта забота о будущем и ответственность перед историей движут пером писателя начиная с конца 70-х годов, когда он, попробовав свои силы в историческом жанре, перешел к открытому, смелому и честному описанию недавней действительности.

Еще не совсем утихли волны «культурной революции», еще не был публично осужден в Китае культ личности Мао Цзэдуна, а Фэн Цзицай уже заканчивал свою повесть с необычным названием «На тропинке, усыпанной цветами…». Она явилась первым крупным произведением современной китайской литературы, в котором была раскрыта и осуждена психология тех девчонок и мальчишек, руками которых чинилась расправа над истинными коммунистами, над людьми, преданными революции, подлинными патриотами и интернационалистами.

Мы читали в газетах сообщения о зверствах разбушевавшихся хунвэйбинов и новоявленных «мятежников» — цзаофаней, но что чувствовали они сами, какова была их психология, задумывались ли они над происходящим? Этого газеты, естественно, поведать не могли. И как раз об этом читатель может узнать из повести Фэн Цзицая, показывающей, как девочка-старшеклассница Бай Хуэй, дочь директора завода, оказывается в числе тех, кто избивает прикладами деревянных винтовок незнакомую учительницу английского языка, которая впоследствии умирает от побоев. В дальнейшем оказывается, что сын учительницы спасает тонущую Бай Хуэй, у молодых людей возникает взаимное чувство, но Бай Хуэй видит фотографию его погибшей матери, и ее начинают мучить угрызения совести. Только-только начавшийся юношеский роман обрывается. Бай Хуэй уезжает в далекие степи и работает там медсестрой.

История Бай Хуэй рождена воображением писателя, но сложилась на прочной основе виденного и пережитого им самим в эти нелегкие годы. Через три месяца после начала «культурной революции» к нему самому явились хунвэйбины и учинили разгром в его доме. А через год, в день свадьбы писателя, его домик был фактически разрушен разбушевавшимися юнцами.

Почти одновременно с повестью «На тропинке, усыпанной цветами…» Фэн Цзицай вновь начал работать над упоминавшейся повестью «Крик». Ее герой, историк У Чжунъи, о судьбах своей страны почти за десять лет до «культурной революции» в кругу друзей своего старшего брата со всей юношеской горячностью высказал опасения, что в Китае может развиться культ личности. В дальнейшем его собеседники были зачислены в правые и сосланы на северную границу «валить лес и тесать камни». Прошло более десяти лет, но вдруг… С этого «вдруг» и начинается повесть Фэн Цзицая. У Чжунъи получает письмо от брата, который пишет, что началась очередная кампания проработок и он предполагает, что имя У Чжунъи и его взгляды десятилетней давности могут стать известны тем, кто верховодит сейчас. Страх движет теперь всеми поступками героя. Тихий, неприметный сотрудник оказывается в самом центре событий, разыгравшихся в институте. Одного выражения его лица, его пугливых глаз, его позы человека, ждущего, что на него вот-вот обрушатся все кары земные, оказывается достаточно, чтобы опытный руководитель всех институтских чисток «железный Цзя Дачжэнь» начал подозревать его в темных контрреволюционных замыслах.

Цзя Дачжэнь — фигура очень реальная и в то же время символическая, его фамилия и имя выбраны писателем явно не случайно. Они означают «фальшивая великая правда» В тот период все называлось «великим», «великой» именовали и «культурную революцию», и имя такое было вполне в духе времени. Писатель показывает, как измывается «железный Цзя» над своей жертвой, как угрозами и шантажом заставляет он тихоню У Чжунъи выложить перед ним все, что произошло десять лет назад и о чем Цзя Дачжэнь и понятия не имел.

История У Чжунъи целиком плод художественного воображения писателя, но повесть написана столь достоверно, что даже китайские читатели, сами пережившие трагедию, тотчас же поверили в эту художественную реальность, в правду характеров и образов. Поверили потому, что Фэн Цзицай удивительно точно воспроизвел всю гнусную атмосферу того «необычайного времени», когда каждый дрожал за себя, когда донос был обычным делом, а честные люди сидели если не в тюрьме, то в «камере» при своем же учреждении, как герой этой повести У Чжунъи, которому была уготована такая участь после признания в давних грехах.

Повесть «Крик» вызвала живой отклик в сердцах китайских читателей, изголодавшихся по правдивому писательскому слову. В адрес писателя пошел поток писем, писали просто «Тяньцзинь. Фэн Цзицаю». Почта безошибочно доставляла письма. Их было так много, что писатель не мог отвечать всем. Больше всего писали молодые люди — студенты, школьники старших классов, солдаты Народно-освободительной армии. Все хотели понять, как получилось, что Китай был ввергнут в десятилетнюю всеобщую смуту. «Крик» был первой подлинной удачей писателя, это правдивое произведение в 1981 году было удостоено премии за лучшую повесть 1979—1980 годов.