Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Старик, похихикивая, сообщил, что он находится в каких-то дальних родственных отношениях с Ли Ваньцзюем, так что тот тоже называет его Пятым дядюшкой. Неудивительно, что аноним обвинял Ваньцзюя в искривлении классовой линии! Я напрямик спросил хозяина, не имеет ли он претензий к Ли Ваньцзюю. Старик снова хихикнул и сказал, что не имеет. Тогда я поинтересовался, хорош ли Ли Ваньцзюй как кадровый работник. Но старый помещик оказался очень хитрым и ответил: «В нашем положении о таких вещах лучше не говорить».

Мой утренний просчет заставил меня задуматься о том, что без классовых понятий все же обойтись нельзя. Когда я в следующий раз поеду в деревню, то обязательно, как это делалось прежде, расспрошу местных кадровых работников, где у них живут помещики и кулаки, чтобы случайно не попасть к ним и не стать посмешищем.

В первой половине дня я участвовал в сельскохозяйственных работах, собирал бобы. Я уже несколько лет не занимался физическим трудом, поэтому изрядно устал — особенно болели поясница, спина и ноги. Но я все-таки договорился со своим спутником Ваном, что во время этой командировки мы будем ежедневно по полдня работать в поле. Ли Ваньцзюй тоже трудился вместе с нами. Как и вчера, он разговаривал, смеялся и ни о чем не расспрашивал. Это противоречило всякой логике, нормальным человеческим чувствам и все больше заставляло меня думать, что за ним что-то есть. Если в деревню приехала высокая комиссия, ты должен по крайней мере спросить, зачем она явилась, почему молчит о целях своего приезда.

Но что за ним может быть? Я хоть и не очень хорошо его знаю, а знаком с ним уже давно. Каждый год во время партийного актива я слушал его выступления. Потом, когда между работниками укома распределяли подшефные деревни, я выбрал себе Наследниково. Мое шефство было во многом дутым, я никогда подолгу не жил в ней, но все же бывал там по нескольку раз в году, встречался с Ли Ваньцзюем на разных собраниях. В общем, я более или менее знаю обстановку в Наследникове и не могу представить, что за ним числится.

Конечно, любые заключения лучше делать в конце проверки, я не имею оснований заранее думать, что Ли Ваньцзюй ни в чем не виноват. «Культурная революция» действительно испоганила все в стране, от этого времени можно ждать чего угодно, и никто не вправе за него адвокатствовать.

С расследованием, которое проводил в прошлом месяце Цю Бинчжан, теперь все довольно ясно. Как и говорилось в письме, Цю устроил одно заседание и уехал, да к тому же на второй части заседания действительно клевал носом. Этот толстяк неисправим, любит поспать.

Но, как утверждает народ, выступали на заседании очень активно. Прояснилось и насчет критики Дэн Сяопина, и изображения кошек: факты эти были, хотя и в обычных пределах. Ли Ваньцзюя все оценивают довольно единодушно: это хороший или сравнительно хороший руководитель. Как видим, доклад Цю Бинчжана все-таки правдив.

Насколько можно понять, меньше всех выступала на заседании и обнаружила несколько подавленное настроение Чжан Гуйлянь из бригады подсобных промыслов. Не означает ли это, что она имеет претензии к Ли Ваньцзюю, но не посмела их высказать? Я поручил Вану завтра поговорить с ней отдельно.

Кроме того, непонятно, кто все-таки написал эти анонимки? Он наверняка не посторонний, а житель деревни — слишком уж хорошо осведомлен о прошедшем заседании.

11 сентября

Утром участвовали в физическом труде — копали батат. Чтобы развеять возможные сомнения коммунаров, я собрал их за полчаса до начала работы и сказал, что во всей стране и в нашем уезде обстановка сейчас хорошая, а в Наследниково мы приехали для того, чтобы заплатить старый долг; что раньше я шефствовал над деревней в основном формально и ни разу не жил в ней, теперь решил побыть здесь подольше и послушать мнение народа. Судя по оживленной реакции людей, мои слова произвели на них должное впечатление. Это еще раз заставило меня понять преимущества коротких собраний и речей. В дальнейшем, отправляясь в деревню, кадровые работники должны прибегать именно к таким формам. Иначе они и точки зрения масс не узнают, и людей будут надолго отрывать от дела.

Во второй половине дня я ходил по домам. Поскольку до этого я немного работал с коммунарами, они меня уже знали. Впрочем, едва я приехал в деревню, как все взрослые и дети сразу пронюхали, кто я такой. Принимали меня очень радушно. Я старался познакомиться с жизнью крестьян и выяснил, что по трудодням здесь платят довольно много — и зерном, и деньгами. Такого благосостояния нелегко добиться! Но когда я пробовал уточнить, сколько зерна приходится на душу в год, ответы звучали разные. Одни говорили, что четыреста десять фунтов, другие — четыреста двадцать, третьи вообще уклонялись. Тетушка Лю сказала, что обычная норма — триста восемьдесят шесть фунтов.

Когда я спрашивал мнения о кадровых работниках, особенно о Ли Ваньцзюе, все отвечали, что он хороший человек, «болеет душой за коллектив». Называть его недостатки решительно не желали. Это наводило на некоторые сомнения: разве бывают на свете люди без недостатков? Врагов у него в деревне якобы тоже нет. Странно. Если у Ли Ваньцзюя нет врагов, то кто же тогда писал анонимки?

Покончив с осмотром домов, я отправился в деревенскую сыроварню, которая перерабатывает соевые бобы. Сыроварня оказалась не маленькой, а ее продукция — нежной и белой как снег. По утрам здесь еще продают соевое молоко, неудивительно, что тетушка Лю каждое утро дает нам по чашке молока. Кроме сыра и молока, тут делают соевую лапшу — весь двор увешан этой лапшой, как сохнущими на солнце простынями. Когда я уходил с сыроварни, я видел немало крестьян, которые приезжали сюда за продуктами даже из других деревень. Торговля, похоже, идет очень бойко.

Заведует сыроварней человек лет тридцати с небольшим по имени Ли Чэндэ. Вид у него сугубо деловой, ходит в фартуке, покрикивает, а в глазах какой-то разбойничий блеск. Чувствуя, как он занят, я не стал останавливать его и разговаривать.

По-видимому, зажиточность Наследникова во многом связана с подсобными промыслами. Некоторые деревни не умеют развить их, выращивают только зерно, но чем больше сеют, тем больше беднеют. Так доходы крестьян никогда не поднять! Ведь нужно платить и за минеральные удобрения, и за ядохимикаты, и за электроэнергию, и за машины. В результате крестьяне стонут, государство вынуждено давать им дотации… Я всегда сомневался, что в землю нужно вкладывать столько минеральных удобрений — по-моему, органические куда лучше, а применение ядохимикатов тем более надо ограничивать. В одной овощеводческой бригаде злоупотребляли ядохимикатами и вырастили отравленные овощи, которые никто не решался есть. Сейчас этот вопрос еще недостаточно ясен, но будущее все покажет.