Алексей Федорочев - Часть 2

- И тот, и этот, и еще пара десятков всех возрастов. Самородков хватает. Но вы, Константин Александрович, скорее всего, имеете в виду последнего, который, кстати, его названный брат. Внук Васильева-Морозова, хотя сомневаюсь, что вы этого не знаете. Но уверяю, этот был бы лучше. Не сейчас, конечно, а вот лет через пятнадцать, пройдя все круги нашей службы...

- И?

- Потемкины, в отличие от Грушина, пошли совсем другим путем, пытаясь создать копию их предка. Возможно, это был ненаучный подход, но совершенно неожиданно он дал результат. Сейчас вопрос стоит в том, кто первый получит верность парня. Он очень себе на уме, но верность Отчизне Елизар Андреевич вбил в него крепко, на этом можно сыграть. И если вы, государь, со своей высоты обласкаете его, воспользуетесь той лазейкой в их уставе, то есть большая вероятность, что он станет есть с ваших рук и выполнит свое предназначение, но уже в вашу пользу. А это заставит заткнуться самых ретивых. Также, никого не удивит ваша благосклонность в дальнейшем.

- Вот как? - повторился император, - Что ж, стоит посмотреть на такого перспективного юношу. Устрой мне для начала с ним приватную встречу.

- Через пару недель в Летнем саду будет бал выпускников, это время вас устроит?

- Не опоздаем?

- В самый раз, торопиться тут тоже не стоит.

Я стоял на кухне маминой квартиры и мелкими глотками пил кофе, пытаясь чашкой замаскировать трясущиеся руки. В голове билась только одна мысль: вот почему самые грандиозные подлянки нам подкладывают именно близкие люди? Впрочем, сам себе тут же и ответил: потому что те же действия чужих меня бы мало тронули. Что делать, куда бежать, как отговаривать? - все эти вопросы отошли пока на второй план. Конкретно в данный момент я пытался успокоиться, пока опасно дрожащая посуда на полках не начала слетать, а угрожающе мелькнувший сполох на потолке не превратился в нечто более грозное.

А начиналось все совсем неплохо.

Пасху мы в этом году праздновали с размахом, добирая то, что недополучили в прошлые годы. Накануне меня особенно умиляло наблюдать, как некрещеные Ли и Ван старательно раскрашивали яйца и пекли куличи, напевая что-то по-своему. Шаман, заявившийся в гости после командировки, тоже фыркнул на это зрелище, но отнести освятить результаты их труда вызвался сам.

Несколько робких намеков от Полины Зиновьевны и Лины провести праздничную службу и гуляния вместе с ними предпочел проигнорировать. Не настолько я проникся родственными чувствами, чтобы потратить редкий свободный день на них в ущерб настоящим близким родичам. Службу отстояли в уютной окраинной церкви, а приключений собрались искать позднее днем и вечером в центре города. Время до назначенного часа хотел посвятить маме. Нечастый случай, когда в праздничный или выходной день ей не поставили смену, и тут уж, как получается, сам бог велел. Вечер у нее был занят ухажером, а день она вполне могла уделить мне.

Уделила...

- Так, я почти спокоен. Повтори, пожалуйста, что ты сказала? - решился я подать голос, посчитав, что уже ничего не натворю.

- Я подала прошение на перевод в экспедиционный корпус, - чуть хорохорясь передо мной, повторила мать.

Блюдца на полке опять задрожали, но вновь справиться с приступом гнева удалось уже быстрее.

До этого утра на решение Большакова с приятелем я злился, но без фанатизма. Бывшие пилоты были мне симпатичны, за самого Ефима я чувствовал толику ответственности, как за человека, чьим здоровьем занимался, но сказать, чтоб от новости о его глупости впал в отчаяние - не мог. Взрослый самостоятельный человек, вдобавок относился он ко мне несколько снисходительно-покровительственно, что на фоне почти беспрекословного подчинения остальных работников "Кистеня" очень бросалось в глаза. Переживал, конечно, как все это на матери отразится, но не более. Тот же Шаврин в его отсутствие мог активизироваться, или вообще другой ухажер, к которому пришлось бы заново привыкать. Источник у мужчины формировался нормально и уже не прекратит восстанавливаться, разве что темпы заметно упадут: без постоянно повторяемого заражения спорами алексиума, тот в его организме все равно продолжит разрастаться естественным путем. У одаренных детей этот процесс занимает около трех лет, а окончательно останавливается с ростом костей, так что можно было предполагать, что дальнейшая реабилитация без моего вмешательства займет от трех до двадцати лет, самый трудный этап - первоначальное приживление - уже прошел. В общем, уход Большакова не так уж и сильно меня задевал, подытожил я, пережив первоначальную эмоциональную реакцию. Зря!

- Мам, вот скажи мне, ты дура?! Вот посмотри мне в глаза и скажи, а?

- Хочу быть поближе к Ефиму, - всхлипнув, призналась она.

- Мам, ну ладно он, медведь тугодумный, придумал себе теорию и рад, но ты-то!.. Квалифицированный целитель! Вот какого... извини, слов приличных нет! Какого художника ты-то ему не объяснила, что риск в его излечении дело десятое? Нет, сотое!!! Десятитысячное!!! Ты-то знала ведь, что это не так!

- Да, объясняла я!!! Но не могла же я ему прямо сказать, что это ты с ним возишься! - оправдывается она, - А он вбил себе в голову, а уж ты-то должен был заметить: одаренный если себе что-то надумает, то его бульдозером не свернешь! Особенности психики.

- Но ты-то как-то себя умудряешься сдерживать! Хотя о чем я?!! У нее двое детей, а она в горячую точку вслед за хахалем переться собирается!!! Жена декабриста, блин!!!

- Не кричи, - тихо попросила мать, - Не надо на меня кричать. Какие вы с Митей дети? Да вы два лба на голову выше меня ростом! Свои интересы, свои знакомства, свой круг! Вам уже не нужна мать. Ты меня пойми, я-то рассталась с вами маленькими, а увидела вновь уже почти взрослых. Многие матери жалуются, что дети быстро вырастают, но у меня-то!.. Я же каждый раз на вас смотрю и понимаю, что мое время с вами уже упущено! Мне больно от этого, понимаешь? Больно!

- Глупая ты, - обнял я ее и прижал к себе, - Да, мы выросли, но кто тебе внушил, что мать нам не нужна? Думаешь, Митька меня похвалит, когда узнает, что ты задумала? Да мы с ним только о тебе и говорили, он тебя беречь просил, понимаешь? А я что ему отвечу?

- Не знаю... - мать разревелась.

- Ну, не плачь, мам, заберешь прошение, всего-то дел! Не убьют же тебя за это?

- Ммм-му! - из подмышки отозвалась мать.

- Что?

- Не заберу! - членораздельно повторила она.

- Та-а-ак!

- Ты не понимаешь, Ефим вбил себе в голову, что недостоин просить моей руки, пока снова полноценным не станет. Он из-за меня! Понимаешь, из-за меня туда отправляется! А я не могу так!

Убью Большакова. Убью и откачаю, а потом снова убью. И повторю этот процесс раз ...дцать.