Джанет Уинтерсон - Разрыв во времени

Он спустился в кухню. Кто-то грел здесь молоко – немного осталось в кастрюльке. Лео поднял кастрюльку и допил молоко, не обращая внимания на то, что оно течет по подбородку на грудь. Потом он увидел Мило. Тот крепко спал, свернувшись калачиком на диване. Лео подумал, точно ли это Мило или просто копия Мило. А может быть, это он, Лео, не Лео, а просто копия самого себя. Все вокруг было прежним, но теперь все изменилось.

Мило заснул, не выключив айпад. Лео поднял его и взглянул на экран. «Супермен» 1978 года. Их любимый фильм. Лео перемотал чуть назад, на свою любимую сцену. Супермен поворачивает время вспять. Лоис Лейн не умирает.

Ее машина заглохла в каньоне. Она пытается завести двигатель. Наверху прорывает плотину. Огромные камни рушатся вниз. Поздно. Спасения нет.

За секунду свет трижды облетает Землю. Разве я не могу так же?

Я верну нас в то время, когда ничего этого не случилось.

Вот наша планета, плывущая в космосе. Вот Супермен, обогнавший скорость света – превративший всю свою любовь в свет и скорость – заставивший время отменить свой ход. Он вращает планету в обратную сторону, и вода вливается обратно в плотину, и камни летят вверх, намертво соединяясь со скалами. Красная машина медленно поднимается из ущелья, ее сплющенный корпус выпрямляется, разбитое вдребезги лобовое стекло соединяется воедино. Лоис Лейн заводит мотор. Еще не поздно.

Но ведь время не повернешь вспять?

Лео поднял сына на руки, и тот прижался к нему во сне. Лео чувствовал шеей его дыхание. Он точно так же носил мальчика на руках, когда тот был совсем маленьким. Любил его – бесхитростно и всецело. Он никогда не задумывался о своих чувствах. Это была любовь столь же естественная, как дыхание.

Он пронес их обоих сквозь сумрак в притихшем доме. Пронес Мило и себя самого. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не сломаться. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы вспомнить события этой ночи. Банкет. Подземная автостоянка. Ксено. Мими. Когда это было? Судя по ощущениям, давным-давно. В доме никого нет. Наверняка все случилось давным-давно.

Дверь в комнату Мило была открыта. Лео зашел туда и закрыл дверь плечом. Горел ночник, озаряя стену лучами бледного лунного света.

Лео уложил спящего Мило в кровать. Вдруг навалилась усталость. Он осторожно подвинул Мило к стене и лег рядом с ним, накрыв одеялом их обоих. Сын положил руку ему на грудь. Его крошечное, незыблемое тепло было как сон. Это и был сон. Лео стал погружаться в дрему, глаза закрылись, дыхание замедлилось.

Когда он проснется, ночь уже кончится. Когда он проснется, все будет иначе.

Не бойся.

Мими лежала на койке в больничной палате, глядя в потолок.

Она знала, что шевелиться нельзя. Если расправить крылья, дома на улице рухнут. Но они уже рухнули, разве нет?

Почему ангел упал в двор-колодец? Объяснения не было. Внезапное падение. Внезапная мысль: надо сложить крылья, чтобы они не сломались.

Он был один во дворе, этот ангел? Совсем один?

Ей постоянно кололи успокоительное, чтобы она больше спала. Какой-то опиат. Отчасти она была сновидением, отчасти – сновидицей.

В палате всегда горел свет. Там никогда не было темноты. Никогда не было тишины. Мими слышала звонок вызова медсестры в соседней палате, слышала шаги в коридоре. Малышка тихонько сопела рядом.

Ей хотелось поправить подушку.

Что стало с подушкой, набитой перьями из ангельских крыльев?

Дверь открылась. Медсестра проворно надела на руку Мими рукав аппарата для измерения давления. Аппарат запищал.

– Вы верите в ангелов? – спросила Мими.

Чернокожая медсестра принадлежала к евангелической церкви.

– Сейчас я вам кое-что покажу, – сказала она и раздвинула шторы. Мими увидела за окном старую церковь. – Смотрите наверх, – сказала медсестра. При церкви была башня с часами. На вершине, по четырем углам, стояли четыре каменных ангела. – Видите? – спросила медсестра. – Что они видят? Машины внизу, людей на улицах. Все наши надежды и горести. Да, вот что они видят. И хотя мир потерян, когда-нибудь он найдется.

Все потерянное найдется.

Лео беседовал с садовником Тони Гонсалесом.

– Пятьдесят тысяч, Тони, и можешь уже не работать до конца жизни. Всего-то и нужно, что отвезти ребенка к Ксено.

Пятьдесят тысяч фунтов – это большие деньги.

Лео был убедителен. Он продумал историю до мелочей. Начнем сначала. Он не может воспитывать чужого ребенка, тем более если это ребенок его лучшего друга – шафера на его свадьбе, – который его предал. Мими больна и растерянна, мучима чувством вины. Она не знает, что делать дальше. Разумеется, Тони все понимает? Да, сказал Лео, он говорил с Ксено. Да, сказал Лео, Ксено согласен принять ребенка.

Но все равно Тони был озадачен. Все произошло слишком быстро. Он – простой садовник. Природа не терпит спешки.

– Почему он сам не приехал за девочкой?

– Тони, Тони, поставь себя на мое место. Я не хочу видеть Ксено. И не хочу, чтобы с ним виделась Мими. Понимаешь?

Да, Тони все понимал. Ему было шестьдесят два. Его родители приехали в Англию из Мексики в 1950‑х годах. Они поженились тайно и бежали из Халапы. Он – военный, она – ученица монастырской школы. Папа устроился в компанию по ликвидации трущоб в восточной части Лондона. Его убили на стройке, когда Тони было два года. Очень скоро – как-то уж слишком скоро – мать вышла замуж за прораба, работавшего на той стройке. Тони не сомневался, что отчим как раз и убил отца. Убить человека можно по-разному. Например, уронить на него бетонную плиту, сорвавшуюся с подъемного крана.

Родились еще дети. О Тони никто не заботился. Потом отчим стал его бить. Отчим его ненавидел. Мать не сумела его защитить. Яркие краски в ее мексиканской душе растворились в английской туманной серости. Она стала сама на себя не похожа, потом впала в депрессию. В шестнадцать лет Тони ушел из дома, поселился в хостеле, нашел работу. Подметал листья в парках. Платили за это гроши. Но ему нравились растения и нравилось учиться. Он окончил факультет садоводства в заочном университете. Он ни разу не был женат. Он не доверял людям. Растения лучше людей. Он всю жизнь проработал в городских парках, вышел на пенсию в шестьдесят лет в должности старшего садовника и устроился на полставки в «Сицилию».

Тони занимался ландшафтным дизайном и садом в доме Лео в Маленькой Венеции и в офисе компании. Потом Паулина предложила ему поработать и на нее. Ему нравилась Паулина. Каждый раз, когда он работал у нее в саду, он собирал букет из цветов, листьев или сухих стеблей и оставлял его в ведре с водой на заднем крыльце. Паулина была единственной из всех женщин, о которой он думал, что… может быть… когда-нибудь…