Джанет Уинтерсон - Разрыв во времени

Она такая же, как всегда. Лежит, как каменный рыцарь на гробнице в часовне. Белая, сделанная из камня. Комната с окнами, выходящими на собор Парижской Богоматери, была крошечным белым миром, где ничто не шевелилось, ничто не менялось. И Мими – Спящая красавица, которая не проснется. Для нее нет поцелуя.

Она всегда была здесь, но могла быть где угодно. Бродить, как статуя, по саду скульптур. Живая и не живая. Спящая и не спящая. Иногда она приходит к реке. Говорят, это она.

Ксено бился в окно, как мотылек.

Он был здесь не единственным гостем. Лео примчался и ударился о стекло, которое не разобьется. Он хлестал дом могучими крыльями. Обещал. Умолял. Бесновался. Рыдал. На подоконнике, на коленях, посреди снежной бури, которую сам же и вызвал.

Ничего не изменилось.

Паулина организовала для Лео встречу с представителями местных жителей. Они должны были встретиться в Раундхаусе и обсудить планы «Сицилии» по сносу театра и строительству на его месте двух двадцатиэтажных башен, предназначенных, как говорят застройщики, для «содержательного, современного жилого пространства».

План предусматривал строительство кинотеатра на 250 мест с гарантированным субсидированием на десять лет и квартала малоэтажных домов – социальное жилье умеренной стоимости, с видом на вокзал Юстон. Бюджетная часть микрорайона будет отделена от дорогого квартала стеной падающей воды, спроектированной художницей Рони Хорн. Смысл был в том, чтобы дизайнерский водопад защищал дома класса «люкс» от шума вокзала.

Противники застройки говорили, что жители бюджетных домов будут чувствовать себя обитателями унитаза, где постоянно спускают воду.

– Даешь людям что-то задаром, и все им будет не так, – сказал Лео. – Когда они платят за что-то деньги, они это ценят.

– Не все любят воду, – сказала Паулина. – Тем более дизайнерскую воду, которой их ограждают, как в резервации.

– А лесопарк? Ладно, ДИЗАЙНЕРСКИЙ лесопарк. Микрорайон, окруженный березовой рощей. Романтично, как в старой России.

– Покупатели будут чувствовать себя как дома, – сухо проговорила Паулина.

– Тебе не угодишь, – сказал Лео.

– Лео, зачем им березки? Тем, кто живет у вокзала. Нужно, чтобы там было больше зелени.

– Ну, давай забросаем квартал консервированным зеленым горошком.

– Лео! Если хочешь, чтобы все прошло гладко, будь реалистом!

– Все и так пройдет гладко! Я подкупил всех, кого можно. В смысле, дал каждому, кто хоть что-то решает, именно то, что им нужно. Вложился в искусство, оплатил строительство детских яслей, договорился о строительстве жилого квартала для неимущих…

– Ну, так выдели деньги на детскую площадку в бюджетном квартале. У детей должен быть нормальный двор.

– Дети давно не гуляют во дворах, если их не выгнать на улицу силой. Дети даже не знают, что можно ГУЛЯТЬ ВО ДВОРЕ. Школа, машина, своя комната, комнаты друзей, машина, торговый центр, Фейсбук, Твиттер, интернет-магазины, порносайты и пляж. Они знают о существовании солнца лишь потому, что им приходится мазаться защитным кремом, чтобы их бледные личики не обгорели.

– Ты совсем потерял связь с реальностью?

– Что? Бедность – это реальность, а деньги – нет?

Паулина подняла глаза к небу, куда она отправилась бы прямо сейчас, если бы евреи верили в загробную жизнь.

– Детям в бюджетном квартале нужен нормальный двор с детской площадкой.

– Чтобы курить траву и обжиматься на сломанных качелях?

– Шестьдесят процентов детей в бюджетном квартале – малыши и младшие школьники до десяти лет.

– Я про них и говорил! Идея с площадкой – детская фантазия.

– Зато старорусские березки и дзен-водопады – самая что ни есть реальность.

– Я продаю квартиры не только русским и китайцам!

– Это правда. Ты продаешь всем и каждому, у кого есть миллион, для начала.

– С каких пор ты у нас бедная?

– С каких пор деньги утратили совесть?

Лео хотелось убить Паулину с их первой встречи, но прошло уже больше тридцати лет, и Паулина не просто жива, а вполне бодра, да еще огрызается (на него). Как он дошел до жизни такой?

– И где нам расположить эту твою фантазийную детскую площадку? Знаю! – Лео хлопнул в ладоши. – Давай расположим ее в Израиле! Кстати, а почему ты до сих пор не в Израиле? Живи мечтой, сестренка.

Лео схватил карандаш и принялся чертить на плане сердитые стрелки, словно изобличенный серийный убийца, отмечающий тела жертв.

– Я не буду переносить студию йоги, и суши-бар, и прокат квадроциклов и лыж, и гостевой домик, и открытый бассейн с подогревом, и бунгало привратника.

– Это не бунгало. Это гараж с душевой за холодильником.

– Это работа мечты! Работа вместе с жилой площадью.

– Площадью с четверть собачьей будки в пентхаузе.

– У Владимира Охитовича четыре собаки, и он выкупил пентхауз заранее. За неразглашаемую сумму.

– И сибирские лайки будут возить его на санях в «Харродс»?

– Ты что, не видишь? Не умеешь читать чертежи? Там все расписано и все ЗАБИТО. Где мне выкроить место?

– Отрежь кусочек от автостоянки.

– На каждую квартиру необходимо два машино-места. Если копать еще глубже, мы доберемся до сланцевого газа. Кстати, хорошая мысль.

– А ты что, еще не купил лицензию на разработку недр?

– Так, все. Умолкни.

– Ты меня выслушаешь?

– У меня есть выбор?

– Продай восемь квартир, самых маленьких, как «зеленое жилье». Типа нулевые выбросы парниковых газов. Изобрази из себя экологически озабоченного. Вроде как ты печешься об общественном благе. Делаешь доброе дело. И знаешь, что? Это и ВПРАВДУ доброе дело. Знаешь старую поговорку?

– Может, не надо? – спросил Лео.

– Чем больше отдашь, тем больше получишь.

Паулина взяла из стаканчика с ручками на столе толстый маркер и написала на большом плане, приколотом кнопками к стене, слово «ДЕТСКАЯ».

Лео выхватил у нее маркер. Паулина держала крепко, но Лео оказался сильнее.

– ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ! Теперь у меня вся рубашка В ЧЕРНИЛАХ! Скажи мне, о мудрая Паулина, сорок лет бродившая по пустыне: СКОЛЬКО ЕЩЕ добрых дел мне надо сделать на всеобщее благо?

– Это не риторический вопрос? – спросила Паулина, глядя ему прямо в глаза.

Лео отвел взгляд. Было время, другое время… До того, как все случилось… О нем можно помнить, о нем можно думать, но туда невозможно вернуться. Время не повернешь вспять. Вопрос риторический, да.

– Когда-нибудь это должно закончиться, Паулина.

– Не я это начала. И не мне это заканчивать.

Лео написал «ПЛОЩАДКА» после «ДЕТСКАЯ».

Наступил вечер. Лео возвращался домой пешком. Его офис у станции Шепердс-Маркет располагался не так далеко от дома в Вестминстере, и Лео нравилось ходить пешком.