Карлос Фуэнтес - Избранное

Записки обрываются этой фразой: Сопше1о, 1е йетоп аш&1 е!аН ип апде, ауап!...

А теперь фотографии. Портрет старого господина в военном мундире -выцветший дагерротип с надписью в углу: МоиНп, Рко1одгарке, 35 Вои1еуагй Нашзтапп 55 55 Фотограф Мулен, бульвар Османа, 35 (франц.). . И ниже год - 1894. А вот Аура, зеленоглазая Аура у дорической колонны на фоне рейнского пейзажа (недостает лишь Лорелеи) -локоны, глухое платье с турнюром, в руке платок. Внизу дата светлыми чернилами, под ней на плотном картоне тонкими, как паутинка, буквами: РаН роиг по1ге йгхгете аптуегзаРе йе тападе 56 56 По случаю десятой годовщины нашей свадьбы (франц.). 352 - и тем же почерком: Консуэло Лъоренте. На третьей фотографии Аура и тот же господин, но уже в штатском, сидят на скамье в саду. Снимок поблек, но все-таки это Аура, хотя и не такая юная, как на первой фотографии, а это он, он... да нет, ты!

Ты поднимаешь фотографию к свету, закрываешь белую бороду генерала и представляешь ее черной, еще не поседевшей,- да, это твое лицо, смутное, исчезнувшее, забытое, но твое, твое.

Голова кружится, в мозгу бьется далекая мелодия вальса, ты снова в сырок садике, среди душистых трав. Ноги подкашиваются, ты опускаешься на постель и лихорадочно ощупываешь лицо - а вдруг невидимая рука сорвала с него маску, под которой ты скрывался двадцать семь лет? Ты зарываешься в подушку: прячешь свою маску, чтобы ее не сорвали, ведь теперь это твое лицо (прежнее ты давно позабыл), и тебе не хочется с ним расставаться. Так ты лежишь лицом в подушку, с открытыми глазами, в ожидании того, что неминуемо должно произойти. На часы ты больше не смотришь. Эта бесполезная штука лишь искажает, задерживает время в угоду людскому тщеславию, медленные стрелки обманывают время истинное, летящее с бешеной скоростью, которую не измерить никаким часам. Жизнь, столетие, полсотни лет - как их представить, ощутить, осязать?..

Когда ты поднимешь голову с подушки, будет уже совсем темно. Должно быть, наступила ночь.

Должно быть, наступила ночь. Наверху за стеклами спешат по небу тучи, и луна никак не пробьется сквозь их упрямый заслон. Вот в просвете бледно мелькнул круглый смеющийся лик и тут же канул в черную мглу. Время настало, и нет нужды сверяться с часами. Не медли же, спускайся вниз, туда, где в сиром заточенье ждут своей поры дела и образы былого. И вот передняя, вот дверь сеньоры Консуэло и твой голос, глухой и странный после долгой тишины:

- Аура... Аура!

Ты в комнате. Вокруг темно. Ах да, ведь старухи не было весь день, и свечи догорели. В темноте ты приближаешься к кровати.

- Аура...

Тихий шелест тафты, кто-то вздыхает, ты протягиваешь руку, и твои пальцы узнают халат Ауры, а ее голос произносит;

- Не надо... не трогай меня... ляг рядом.

Ты покорно ложишься. Как страшно - вдруг старуха вернется!

- Она уж не вернется.

- Никогда?

- Силы мои иссякли. Вот и ее не будет. Больше трех дней я не могу ее удержать..

- Аура...

Ты касаешься ее плоской груди, и она тотчас поворачивается к тебе спиной, отчего голос ее звучит теперь совсем глухо:

- Нет, нет, не трогай меня.

- Аура... я тебя люблю.

- Я знаю. Ты всегда будешь меня любить, так ты сказал вчера.

- Да, всегда. Как мне хочется целовать тебя, ласкать...

- Поцелуй меня в щеку, только в щеку.

Ты гладишь ее длинные волосы, осыпаешь поцелуями милое лицо, но нет больше мочи, и руки срывают с ее слабых плеч халат, ты припадаешь к ней в неистовом порыве, а она лежит в твоих объятиях, чуть дыша, маленькая и хрупкая, и бессильно отталкивает тебя, и молит, и плачет...

Ты снова коснешься ее груди, и в этот миг слабый серебряный луч проникнет в комнату через дыру в стене, проеденную мышами, и осветит седые волосы Ауры, ее безжизненное, сморщенное, как вареная слива, личико, безгубый рот, который ты только что целовал, и десны без единого зуба; луна покажет тебе обнаженную старуху, дряхлую и немощную, сеньору Консуэло, и ты увидишь, как она дрожит, прочтешь в ее глазах восторг, и трепет, и забвенье, оттого что ты ее ласкаешь, любишь, оттого что ты тоже вернулся...

Ты спрячешь лицо в ее серебряные волосы, а когда луна уйдет за тучи, оставляя вас одних в темноте, и с нею отлетит видение, ожившая было юность, Консуэло обнимет тебя и ты услышишь:

- Фелипе, она вернется, мы вернем ее вместе. Дай мне собраться с силами, и она придет опять...

Хулио Кортасару

Молодой английский моряк в белой форме протянул ей руки и сказал: «Добро пожаловать». Исабель вспыхнула, коснувшись этих рук, поросших мягкими волосками, и заглянула в его серьезное лицо. Моторная лодка с глухим ворчанием отошла от причала. Исабель опустилась на влажную скамью и стала смотреть на удаляющиеся огни центральных улиц Акапулько. И поняла, что ее путешествие наконец началось. Впереди, окруженный безмолвием гавани, белел пароход. Слабый ветерок перебирал концы шелковой косынки, которую Исабель повязала вокруг шеи. Пока лодка приближалась к пароходу, бросившему якорь в темном зеркале тропической ночи, Исабель снова увидела себя затерянной в припортовой толпе, среди горластых продавцов невкусного мороженого, черепаховых гребней и перламутровых пепельниц. Но ее лицо, чуть увлажненное солеными брызгами пены, оставалось бесстрастным. Потом она открыла сумочку, вынула оттуда очки и стала лихорадочно рыться в бумагах, приготовленных для путешествия. Ей стало страшно, что они могут потеряться, но в то же время подсознательно она хотела за этим занятием отвлечься от мыслей о береге, мерцающем и уже далеком. Паспорт. Имя: Исабель Вальес.

Цвет кожи: белый. Дата рождения: 14 февраля 1926 г. Особые приметы: никаких. Выдан в городе Мехико, Федеральный округ. Исабель спрятала паспорт и вытащила билет. 8аШп§ оп Ше 27Ш ^и1у 1963 йот Асари1со 1о

ВаШоа, Со1оп, ТппМай, ВагЬайок, М1ат1, апй 8оиШатр1оп 57 57 Дата отправления 27 июля 1963 года по маршруту: Акапулько - Бальбоа -Колон - Тринидад - Барбадос - Майами - Саутгемптон. (англ.). . Она глубоко и освобожденно вздохнула. Глаза ее последний раз посмотрели на берег. Моторная лодка остановилась у трапа, спущенного с борта «Родезии», и тот же самый моряк в белом снова протянул ей руки. Исабель сняла очки, сунула их в сумочку, потерла переносицу и, ступив на перекладину трапа, решительно отстранилась от молодого моряка.

- Лет сорок. Красотой не блещет. Какие будут указания?

- ^0№Йу, I дие§8 58 58 Наверно, одета как чучело (англ.). .

- Нет, не скажи... В ней есть этакая старомодная элегантность...

- Ну ладно, за мой стол ее не сажать! Ясно?

- Разумеется, Джек! Уж я твои повадки знаю... N01 а сйапсе 59 59 Не тот случай (англ.). .

- Брось болтать! Я вот смотрю, должность старшего стюарда делает человека слишком подозрительным!