Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

Марион сама не знала и сказала, что это просто глупая деревенская песенка.

Маргарет пожала плечами, улыбка ее померкла. И последнее: она обязана спросить, все ли Марион обдумала. Марион ответила: «Да, конечно», — так уверенно, что обе удивились. Да-да, у нее нет ни малейших сомнений.

Когда они спускались в операционную, Маргарет мягко положила руку на плечо Марион и сказала, что ей надо приободриться.

— Вы сами бывали в Коннемаре, дорогая? — спросила Маргарет. А Марион почему-то расплакалась и ответила: нет, не была. — Я уверена, вы еще побываете там, дорогая Слоуми, — успокаивающе шепнула Маргарет. — Когда-нибудь наверняка побываете, при случае.

Когда вечером Эдди добрался до дома, он был расстроен и искренне сожалел, что так и не поехал в Ричмонд и не повидался с матерью. Пустая трата времени? Конечно. Но не такая уж пустая по сравнению с тем, что он делал в этот день. А он не делал ничего.

В конторе, где регистрируют безработных и выдают пособия, все пошло наперекосяк. Два часа он простоял в очереди среди татуированных бритоголовых парней и мужчин в подтяжках — только затем, чтобы клерк, чья физиономия и родной матери вряд ли очень сильно нравилась, объявил ему, что он стоял не в то окно, ему нужно не в «Наем», а в «Новые запросы», но там скоро закроют, потому что здесь, в «Найме», не хватает людей. А людей у них не хватает потому, что мало кто уходит с работы, освобождая места для других. Несколько минут клерк разорялся таким вот манером, но потом сменил пластинку и начал допрашивать Эдди насчет адреса. Эдди сказал, что пока точно не знает, где будет жить, а клерк заметил, что Эдди вообще ни на что не может претендовать, пока не имеет постоянного адреса. Тогда Эдди назвал «Брайтсайд», взял пару бланков и буклетов и отправился пить кофе в ближайшую грязноватую закусочную.

Однако до бесконечности пить капуччино не будешь, и к тому времени, как Эдди с этим покончил, он выяснил, что один бланк вроде бы противоречит другому. Гарантированный доход. Дополнительный доход. Общественный фонд. Пособие по безработице. Черт побери, в чем тут разница? И как он мог получить номер социального страхования, если никогда здесь не работал? И почему он не разобрался во всем до того, как уехал из дома? В Союзе студентов постоянно твердили об этом — «Ваши права в Лондоне» и все такое, эта брошюра была едва ли не обязательным приложением к диплому. Да, Дженнифер была права, когда советовала хорошенько во все вникнуть, а уж потом ехать в Лондон. Дженнифер, черт побери, всегда была права. Именно это сейчас и не давало ему покоя. Окажись Дженнифер на его месте, первое пособие ей бы доставил на дом сам Норман Теббит, не меньше. С другой стороны, Дженнифер никакого пособия вовсе бы не понадобилось. Люди, которые больше всех рассуждают о безработице, обычно как-то умудряются ее избежать. Вот что особенно неприятно.

Настроение у Эдди вконец испортилось, когда он увидел, что Марион не приходила. Начав размышлять на эту тему, он совсем загрустил и решительно выкинул мысли о Марион из головы. Он уныло сидел в кафе, представляя себе, что будет, если сбросить на контору по безработице атомную бомбу, и разглядывал трех краснолицых рабочих-ирландцев за соседним столиком. Рабочие смеялись и без конца курили. Эдди сидел и смотрел, пока небо за окном не стало темно-красным и белым, как огромный бифштекс с яичницей.

Мистера Пателя за стойкой в «Брайтсайде» не было. В холле вообще никого не было — тихо, сумрачно, в воздухе пахло благовониями.

В комнате наверху по-прежнему чувствовался запах Марион — сладковатый запах какой-то парфюмерии. Эдди взял было гитару, но тотчас положил ее обратно на кровать. Вырвал страничку из блокнота и принялся писать письмо Дину Бобу, но уже к концу первого абзаца выдохся. Что он может сказать ему? Дорогой Боб, вот и я, сижу в богом забытой дыре в Кингз-Кроссе с обкуренной особой, которую едва знаю, и провел я в этой окаянной стране всего два дня. Ты прав, Дин, я полный придурок. С любовью, Эдди.

Он улегся на кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок, слушая стоны и вздохи супружеской пары из соседнего номера. Интересно, они с Марион издавали такие же звуки? Как маленькие зверьки, ублажали друг друга в номере дешевой гостиницы? Что ж, звуки не такие уж и плохие, надо признать. Бывало, слыхали и кое-что похуже. А здесь — двое людей, которые, может быть, и не любят друг друга, но занимаются любовью, вот и все.

Он вырезал из буклета красивое глянцевое красное «джи» и добавил его к цепочке букв на стене.

Парочке в соседнем номере, судя по всему, было действительно хорошо. Испанцы. Или итальянцы. Во всяком случае, иностранцы. По временам оттуда доносились шлепки и хихиканье на два голоса, потом скрип кровати и экстатические стоны. Господи, подумал Эдди. До чего же люди убогие существа, когда гормоны берут верх.

Он встал, пошел в ванную и электробритвой выбрил голову — всю, кроме «ирокеза». Выбрил гладко, так что голова стала напоминать яйцо, а потом принялся разглядывать себя в зеркальном шкафчике, развернув дверцы так, чтобы можно было любоваться собой под разными углами. Пробовал застать себя врасплох. Он знал, что с этим надо кончать. Дурная привычка.

Спустившись в холл, он позвонил в офис Джимми Шоу. К телефону подошла какая-то фифа, которая никак не могла выговорить фамилию Эдди. Наконец трубку взял Джимми; голос его звучал устало и раздраженно. Эдди здорово повезло, сказал он. Сегодня он задержался в конторе. У них тут серьезное дело, полно работы, иначе бы он давно был дома, возле Рут.

Эдди хотелось поговорить, но Джимми продолжал:

— Слушай, не хочу тебя задерживать, приятель. Ты ведь наверняка здорово занят, а?

Эдди сказал: да, он правда занят, совсем забегался, но, если Джимми хочет, он все уладит, и они встретятся попозже в «Виноградной грозди». Джимми рассмеялся.

— Это просто классно, Эдди, — сказал он. — Встретимся в восемь.

На улице было холодно, Эдди поднял воротник куртки и втянул голову в плечи. По Президент-стрит он дошел до Сент-Панкраса, размышляя об отце и матери. У вокзала стояли бастующие врачи «Скорой помощи», собирали подписи; в желтых отсветах жаровни их лица казались мокрыми и усталыми. Они притопывали ногами, пытаясь согреться, дышали на пальцы и прихлебывали из фляжек. Каждый раз, когда раздавался гудок автомобиля, они оборачивались и махали сочувствующим водителям, пытаясь сунуть подписные листы усталым, потасканного вида людям, входившим в здание вокзала. Эдди подписался под петицией, и парень в синей униформе сказал ему:

— Удачи, приятель!

Ирландец. Из Дублина. Кругом одни ирландцы.

На Грейз-Инн-роуд Эдди купил пахнущий псиной кебаб, откусил кусочек и немедленно выбросил остальное в сточную канаву. Потом подошел к газетному киоску, купил два батончика «Марс» и журнал «для мальчиков». Журнал он запихнул под рубашку, за брючный ремень.