Патрик Рамбо - Шел снег

В Рождественский монастырь отряд вернулся под проливным дождем еще до наступления ночи. Вода ручьями текла с крыш и навесов, лишенных водостоков, и д’Эрбини пришлось бегом проскочить через этот водопад, чтобы, наконец, оказаться в укрытии. В помещении он снял мокрый плащ и пропитанную водой огромную шапку. Посреди комнаты со сводчатым потолком, которая служила раньше приемной, перед кучей небольших мешочков сидели недовольные драгуны.

— Что случилось?

— Мы получили жалованье, господин капитан.

— И вы не рады этому, бездельники?

— Видите ли…

Зажав один из мешков между колен, капитан развязал тесемки и зачерпнул горсть красноватых монет.

— Медяки?

— Да, господин капитан. Кроме веса в них ничего нет.

— Вы предпочитаете фальшивые ассигнации?

Поскольку в подвалах здания суда были обнаружены запасы медных денег, в частях, действительно, ими стали выдавать жалованье. Деньги в мешках по двадцать пять рублей первыми получила императорская гвардия. Капитан чихнул.

— Вначале мне надо обсохнуть, а потом мы поразмыслим над этим.

Он оставил огорченных кавалеристов и поднялся наверх. В келье капитана у постели спящей послушницы сидел на табурете Полен.

— Анисья, Анисьюшка… — в голосе капитана слышалась неподдельная нежность.

— Она с утра не встает, господин капитан.

— Заболела?

— Я не разбираюсь в этом.

— Ты не вызывал доктора Ларрея?

— У меня нет таких прав.

— Кретин!

— К тому же доктор Ларрей хирург. Не знаю, что бы он мог отрезать у малышки…

Д’Эрбини не слышал последних слов слуги: он опустился на колени возле Анисьи. Она была похожа на ту мадонну, которую он украл из церкви в Испании, потому что нашел ее трогательной. Позднее он продал картину, чтобы устроить пирушку.

Дождь шел и весь следующий день. Отправленный хозяином в специальный гвардейский лазарет в Кремле, Полен ехал на осле, прикрывшись найденным в куче хлама китайским зонтом от солнца. Поскольку на его шляпе не было кокарды, часовые не впустили его в крепость, не поддавшись на уговоры слуги. Не помогло и письмо, написанное под диктовку д’Эрбини и собственноручно подписанное им. Полен медленно возвращался назад. Снова ему придется испытать на себе гнев капитана, но он уже привык к этому. Для очистки совести он заехал в военный госпиталь на берегу Москвы-реки, где увидел озабоченных врачей, которые осматривали пациентов, лежавших в больших залах с высокими окнами рядами по пятьдесят человек в каждом. В его присутствии санитары, сопровождаемые испуганными взглядами больных и раненых, вынесли завернутого в простыню покойника.

Полен отправился восвояси, так и не сумев поговорить с каким-нибудь фельдшером. Пробираясь среди руин, он увидел москвичей, толпившихся на Никольской улице, где возник стихийный валютный рынок. После пожара здесь сохранилось несколько казенных зданий. Солдаты, стоя позади импровизированных прилавков, коими были доски, положенные на козлы, меняли свои медные деньги. За десять, затем за пятьдесят копеек, а потом и за рубль серебром (спрос на ходовую монету подымал цены) бедняки уносили мешок медяков на сумму в двадцать пять рублей.

Среди покупателей были женщины, подростки, старики в лохмотьях, которые в этой толчее проявляли неожиданную ловкость. С саблями в руках гвардейские пехотинцы пытались удержать порядок. Иные стреляли из ружей в воздух. Но напор толпы был слишком сильным. Русские топтались на месте, обменивались тумаками, локтями пробивали себе путь сквозь толпу, пускали в ход кулаки, чтобы протиснуться к прилавку менял.

Огромный мужик вырвал из рук женщины мешок, который той удалось заполучить с превеликим трудом. Она с криком ногтями вцепилась ему в лицо, за что получила коленом в живот. Женщина ухватила лиходея за грязный кафтан и тот, чтобы освободиться, огрел ее мешком. Выкрикивая проклятия, несчастная упала на землю, и в образовавшейся толчее кто-то наступил на нее. Солдаты отступили внутрь здания. Теперь они бросали свои мешки с медяками через открытые окна, и от этого толкотни и насилия стало еще больше.

Молодому человеку в меховом плаще и треуголке на голове удалось вытащить несчастную женщину из свалки. Под его плащом Полен заметил голубую форму с отделкой из малинового бархата, этот парень имел отношение к медицинской службе. Он окликнул его, однако в таком гвалте его голос был едва слышен. Полен подъехал поближе:

— Вы врач, сударь?

— Да и нет.

— Фельдшер?

— Младший помощник лекаря.

— Моему капитану нужна ваша помощь.

— Если для офицера…

— Не совсем, но мне бы не хотелось получить от него нагоняй.

— Я немного знаком с порошками и мазями и видел, как пускают кровь…

— Тогда в добрый час!

Младший помощник имел простоватый вид, но был человеком доброжелательным. Кроме того, цвет формы указывал на род его занятий, и это, думал Полен, должно убедить капитана. Парень снял плащ и шапку, склонился над послушницей, вынул из сумки маленькое зеркальце и поднес к ее губам. Нахмурившись, д’Эрбини наблюдал за его действиями. Он предпочитал быстрые результаты.

— Полагаю… — заговорил парень.

— Точнее!

— Полагаю, что она умерла. Во всяком случае, у нее вид умершей. Видите, от ее дыхания зеркало не запотевает.

— Когда я сплю, то зеркала тоже не запотевают! То, что вы говорите, невозможно! И от чего она могла умереть, раз уж вы такой знающий?

— Ее можно отнести к лекарю…

— Поставьте ее на ноги, иначе я сломаю вам шею!

— Если вы сломаете мне шею, то будет два покойника.

Младший помощник лекаря был по-своему прав. Он еще раз склонился над постелью из меховых шкур и осмотрел белки глаз и цвет лица умершей:

— Похоже, что ее отравили.

— Ты разве не охранял ее все это время? — спросил капитан у слуги.

— Охранял. Отходил только тогда, когда готовил для нее обед.

— И чем ты ее кормил?

— Лошадиной печенью.

— Не надо было! Она уже начала портиться!

— Ноу нас больше ничего не было…

— Раз существует яд, существует и противоядие, — сказал медик.

— Дай ей какую-нибудь микстуру, — хриплым голосом попросил капитан.

— Послушайте! Тут, скорее, нужен поп. Он знает, что надо делать. Попам известны секреты целебных трав, они знают целительные молитвы, используют чудотворные иконы. Мне это рассказывал лекарь.

Д’Эрбини начинал верить, что мертвые могут воскреснуть, что магия способна на многое, что от дыма ладана проходят боли. Император, рассчитывая задобрить москвичей, разрешил открыть церкви, и попы вновь совершали богослужения. Когда капитан спустился вниз, чтобы отправить своих людей за православным священником в один из действующих храмов, ему сообщили, что все монашки умерли от отравления. Анисью погубила не лошадиная печень.