Патрик Рамбо - Шел снег

На гребне холма появились казаки, и русские пушки открыли огонь. Одна за другой гранаты рвались среди охваченной ужасом беспомощной толпы. Прорываясь к мосту, разъяренные солдаты пускали в ход штыки и сабли, раненые с развевающимися на ветру пустыми рукавами шинелей неловко выбирались из санитарных фургонов.

Орнеллу трясло, как в лихорадке. С лицом, перекошенным от ужаса, глядя прямо перед собой безумно выкаченными глазами, она пробиралась через кучу трупов, и вдруг почувствовала, как кто-то схватил ее за ногу: человек, на которого она наступила, был еще жив и взывал о помощи. Не будь поток беглецов таким плотным, она бы бросилась назад, но толпа продолжала нести ее все дальше и дальше. Впереди среди повозок взорвалось ядро. Толпа отшатнулась в сторону, увлекая за собой зажатую, словно в тисках, задыхающуюся Орнеллу.

Мосты дрожали и проседали под тысячами ног. Когда солдаты на правом берегу подожгли их, тем, кто не успел переправиться, осталось только одно: либо сгореть, либо утонуть. Люди, находившиеся поблизости от моста, бросились в огонь, который уже охватил брошенный багаж, сломанные повозки и настил. Факелом вспыхнул высокий мужчина в белом плаще. Цепляясь за сваи, под мостом попытались перебраться на другой берег хорваты. Некоторые беженцы бросались в реку и успевали проплыть несколько метров, прежде чем исчезнуть в темных водах реки, других затирали льдины, и тогда приходил конец их мучениям. Вместе с сотней других беженцев Орнеллу вынесло на остовы разбитых повозок; задыхаясь, обессиленные люди падали на землю, не в силах продолжать борьбу. Перед глазами Орнеллы поплыли круги, и она потеряла сознание.

Девушка пришла в себя, когда почувствовала, что с нее стаскивают шубу, и увидела грабителя — азиата с тонкими длинными усами, в каракулевой шапке на голове. Казак бесцеремонно поднял ее на ноги, накрутив длинные черные волосы на кулак и рванув вверх. Другие казаки тоже раздевали пленников и укладывали теплую одежду на седла лошадей.

Они уходили от казаков по единственной дороге на Вильно, петлявшей среди бескрайних лесных массивов и замерзших озер. При отходе от Березины войска с трудом пробрались через торфяник: чтобы облегчить проход пушкам и повозкам, под колеса пришлось подкладывать охапки веток и сучьев. Однако лошади выбивались из сил, ложились на землю и больше уже не вставали. Опустившись до восемнадцати градусов, мороз сковал землю, укрепил дорогу и тем самым помог отступающей армии, в противном случае в болотах остались бы все экипажи и последние пушки. Продвижение стало размеренным, пропали одиночки — теперь все шли сплоченными группами, стараясь лишний раз не останавливаясь. Из страха замерзнуть по ночам спали по очереди и не более получаса за раз.

— Полен, мы подходим к Руану!

— С такого расстояния я не вижу наших колоколен, господин капитан.

— О чем же еще тогда думать, черт возьми!

— О хорошей паре меховых сапог.

— Мы их купим в Вильно.

— То же самое вы говорили перед Смоленском, и перед Красным, и перед Оршей, и что мы имеем?

— Вильно находится в Литве, это культурный город.

— Если только русские дадут нам туда добраться…

— Русские? Они далеко позади, и тоже мерзнут, как и мы. Полно!

— Позвольте сказать вам, господин капитан, что мне наплевать на то, что они мерзнут. Мне от этого теплее не становится; кажется, что кровь застыла в моих жилах.

После удачного наступления на Дунайскую армию русских маршал Ней взял в плен две тысячи солдат неприятеля. Д’Эрбини видел, в каком жалком состоянии находились пленные. Через дырки прохудившихся штанов светилось голое тело, и мороз жег их так же нещадно, как и французов. В конце концов, охрана позволила им бежать, резонно полагая, что бедняги сами околеют в лесу.

— Уже темнеет, господин капитан, и я вижу дым.

Топкие участки остались позади, и временами солдаты могли позволить себе сойти с дороги, чтобы совершить вооруженный набег на придорожные деревни. В прошлый раз драгуны возвратились с санками, груженными солониной и мукой. Эти запасы быстро улетучились, и теперь на этих санках везли самых слабых. Капитан не без грусти окинул взглядом полусотню пеших драгун, которых называл бригадой.

— Пошли к амбару, ребята.

Этот занесенный снегом сарай, над которым стелился сизый дым, и приметил глазастый Полен. Драгуны без опаски подошли к бревенчатому строению, ибо местные крестьяне относились к французам без особой неприязни, хотя грабежи, которым они подвергались, не располагали их к любезным отношениям с воинами бывшей Великой армии. Находившиеся внутри сарая люди заперлись изнутри, и драгунам не удалось взломать дверь. Шантелув обратил внимание капитана на то, что из дыры в стене сарая торчит ствол поваленной ели.

— Эти парни долго не раздумывали: свалили дерево и, не порубив на дрова, подожгли.

— Может, они там задохнулись, господин капитан?

— Расчистите-ка мне проход, умники! — приказал д’Эрбини.

Драгуны принялись за дело, и капитан, первым пробравшись внутрь сарая, в красноватом свете хилого огня, лизавшего нижнюю часть ствола, увидел людей с заросшими лицами. Стоял сильный запах смолы и дыма. Полуживые, они тянули руки к едва тлевшему огню и были счастливы этому подобию бивака, единственным преимуществом которого было то, что он находился в укрытии.

Д’Эрбини пробирался к костру по каким-то мешкам, сваленным в кучу, неожиданно его нога провалилась в пустоту между мешками, и капитан, чтоб устоять, оперся рукой на что-то твердое и холодное. Пальцы нащупали ракушку из камня, но когда капитан разглядел эту «ракушку», то не смог сдержать дрожи: это было человеческое ухо. Д’Эрбини разглядел в полумраке безжизненное холодное лицо с заострившимся носом. Он понял, что перед ним вовсе не мешки с зерном и не имущество беженцев, а десятки умерших от холода солдат. Трупы лежали повсюду, но, к изумлению капитана, среди них нашлись и выжившие. Они ползли к горящему дереву, которое постепенно разгоралось все сильнее и сильнее: занялись нижние ветви ели. Затрещала кора, к крыше сарая столбом взвились искры от сгорающей хвои. Люди продолжали раздувать огонь, не понимая, что делают, — им лишь хотелось тепла — и вот вверх взметнулось яркое оранжевое пламя, которое быстро охватило крышу. Крытая соломой, она полыхнула моментально, а вскоре уже затрещали хилые стропила. Д’Эрбини понял, что пора уносить ноги, и, подталкивая вперед своих драгун, устремился к пролому в стене, через который они влезли в сарай. А снаружи к вспыхнувшему, как свечка, амбару по снегу тянулись полуживые люди. Они надеялись, что огонь не даст им умереть от холода.