Владимир Богомолов - Том 2. Сердца моего боль

То, что это была «кампания», не вызывало сомнений: среди награжденных «трудовиком» (орденом Трудового Красного Знамени. — Прим. Р.Г. ) были известные режиссеры — Э. Рязанов, Г. Чухрай, В. Шукшин и актеры — В. Санаев, С. Столяров, М. Штраух; среди отмеченных «почетом» (орден «Знак Почета». — Прим. Р.Г. ) я оказался среди симпатичных мне людей — очень мною уважаемого талантливого режиссера Л. Гайдая и великолепной актрисы Э. Быстрицкой, но подавляющее большинство из «заслуживших эти высокие награды» были чиновники от киноискусства — начальник Главного управления Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР, три его заместителя, инструктор отдела культуры ЦК КПСС, зам. председателя исполкома и т. д. — это людиприлипалы, которые всегда умели, благодаря занимаемым должностям, вовремя поблагодарить себя от лица государства. Увесив себя «побрякушками», они были убеждены, что без их «творческого полета» и многолетней «руководящей роли» советский кинематограф не достиг бы таких огромных успехов.

Однако я был единственным, которого при обосновании награды обозвали кинодраматургом, тем самым причислив к цеху людей, профессионально занимавшихся этим видом творческой деятельности, среди которых было много талантливых и уважаемых мною людей.

Я же кинодраматургом себя не считал, ибо мой «вкладыш» в развитие советской кинематографии состоял в написании только авторских сценариев «Ивана» и «Зоси» (до того я сценарии не писал).

Меня просто развеселила парадоксальность ситуации: прозаик В. Богомолов представлен к награде не за литературные произведения, а лишь за сценарии по своим произведениям, то есть их интерпретацию и адаптацию к языку кинематографа.

Принимать эту в определенной мере двусмысленную для себя «железку» я не собирался. В течение года мне несколько раз звонили из наградного отдела Президиума Верховного Совета СССР, но каждый раз я, сославшись на болезнь, за ней не являлся.

В начале 1969 г., по-видимому, сменилась секретарь этого отдела: жутко настырная баба стала названивать мне каждый месяц. Выслушав очередную мою байку про болезнь, она вдруг решительным голосом заявила, что если я такой больной и инвалид, то за мной пришлют машину и в сопровождении врача доставят в Кремль на церемонию награждения, которая состоится 12 апреля, или в крайнем случае, при моем согласии, награду мне доставят на дом, но «это будет не так торжественно…» (а жил я тогда в крохотной однокомнатной квартире, где и двоим разойтись можно было с трудом).

Перспектива принять посыльных из Кремля на лестничной клетке мне совсем не понравилась, поэтому я вынужден был пойти на эту церемонию в Кремль. Одетый как обычно, подемократичному (я вообще не носил костюмов, пиджаков, а тем более галстуков, которые меня физически стесняли и душили): в темно-синюю трикотажную рубашку и темные брюки, я прибыл в Кремль.

В Георгиевском зале — огромном, торжественном, сверкающем люстрами — я скромно расположился в последнем ряду, с интересом рассматривая через очки с тонированными стеклами уникальный интерьер — лепнину, колонны, стены, украшенные множественными изображениями Георгия Победоносца, — и одновременно внимательно наблюдая за церемониалом: вручение наград происходило последовательно по степени уменьшения их значимости — в начале Звезда Героя, орден Ленина… орден Трудового Красного Знамени и где-то в конце — орден «Знак Почета».

В первых рядах сидели военные в парадной форме и группа гражданских в торжественных строгих костюмах — как потом мне стало понятно, это были люди из оборонного ведомства и космоса, получавшие награды разного, но высокого достоинства, по закрытому списку (я специально потом читал Указ, и фамилий таких в списках не было).

Вручал награды Георгадзе Михаил Порфирьевич, секретарь Президиума Верховного Совета СССР, ассистировала ему еще молодая (до 40 лет), миловидная женщина в элегантном строгом костюме: она передавала Георгадзе М.П. открытую коробочку с орденом, которую тот вручал очередному награжденному: пожимая руку, он каждому произносил: «Поздравляю! Желаю дальнейших успехов в работе».

Все шло быстро и без сбоев, как вдруг один из награжденных нарушил отрежиссированный ритуал: братка-белорус П., взойдя на подиум, еще до получения награды начал что-то радостно и оживленно говорить Георгадзе и первым протянул ему руку. После минутного замешательства Георгадзе вложил в висевшую все это время в воздухе руку П. награду и с каменным лицом произнес все то же «поздравляю» и «желаю успехов в работе» и больше ни одного живого человеческого слова из себя не выдавил, а ведь, судя по всему, он знал его лично; ну хотя бы здоровья пожелал — П. по возрасту было под 70 лет.

Наконец дошла очередь до списка награжденных орденом «Знак Почета», и дама назвала мою фамилию.

Я медленно, хромая, припадая на одну ногу, из последнего ряда почти ползу по ковровой дорожке прохода — это метров 50—60. Со страданием на лице, якобы от испытываемой при ходьбе нестерпимой боли, поднимаюсь на несколько ступенек. Лицо ассистентки Георгадзе, моей мучительницы, вытащившей меня сюда, на «торжественную церемонию», — она, кажется, считала каждый шаг моего демонстративно медленного передвижения и все поняла, — покрылось красными пятнами. Испепеляющим взглядом, в котором были и гнев, и презрение, она окинула меня с ног до головы и, не сдержав раздражения, прошипела в спину: «Для такого случая могли бы и приличнее выглядеть, хотя бы надеть пиджак и галстук».

Получив свою порцию дежурных слов к коробочке с «железкой», с непроницаемым лицом я так же медленно проковылял по дорожке к выходу…

Два десятилетия двух действительностей, двух моралей и лицемерия. За эти десятилетия стали нормой приятельство, протекционизм, откровенный блат, кумовство, взаимные услуги, подарки и взятки. При этом интересы государства, как правило, оказывались на втором месте, на всех уровнях одерживали верх и торжествовали личные, карьерные, а то и чисто денежные корыстные интересы, торжествовали неофициальные контакты и связи, как следствие процветал массовый систематический обман государства и граждан. В этой обстановке происходили растление и деградация людей, причем преуспевали и выдвигались зачастую беспринципные, некомпетентные и бесчестные люди.

Эти растление и деградация не могли не отразиться и на литературе, где воцарилась оценка литературных произведений по должностям авторов, что привело к деформации критериев и созданию дутых величин, когда, в частности в литературе, второсортные беллетристы и поэты были возведены в ранг видных и даже выдающихся (Г. Марков, С. Сартаков, А. Ананьев, И. Стаднюк, А. Иванов, Е. Исаев и др.).