Андрей Молчанов - Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты

Дилеры беспокоились, каждодневно звонили Михаилу, справляясь об оговоренных перспективах, а некоторые позволяли себе туманные намеки на специфическую ответственность гаранта поставок перед определенного рода структурами, курирующими дилеров. Короче, не будет рыбы — будут бандиты. Мишу, впрочем, подобного рода угрозы ни в малейшей степени не смущали. Милиция, одураченные клиенты, бандиты — все это представляло для него единый клубок, из которого предстояло выскользнуть, оборвав одному ему ведомую нить. Главное заключалось в выигрыше времени и в каждодневном увеличении количества будущих жертв, многие из которых привлекались с помощью газетной рекламы и слухов о добросовестнейшей «Ставриде» с ее невероятной дешевизной отпускных цен.

Связь с подельниками — Трубачевым и Анохиным — Миша осуществлял с помощью пейджера, а сам обзавелся мобильным телефоном, подписав с компанией, предоставляющей услуги связи, долгосрочный контракт под липовые, разумеется, гарантии и предъявив соответственно отработавший свой ресурс документик, удостоверяющий личность.

Достоверным отображением личности в документике являлась лишь мутноватая фотокарточка с фальшивым, конечно же, оттиском органа внутренних дел.

К поискам денежных клиентов, помимо усилий подельников, а также стараний сугубо самостоятельных, Михаил привлек в качестве вольного менеджера безработного научного сотрудника Шкандыбаева — унылого, траченного житейскими неурядицами, однако несгибаемо амбициозного персонажа, нуждающегося — с давней, чувствовалось, поры — в материальном признании своей исключительности, которая, увы, приемами элементарной логики не обосновывалась.

Блуждающий менеджер легко и с достоинством согласился прислуживать не за банальную зарплату, а в твердом расчете на увлекательные комиссионные с контрактов, но когда пара контрактов была с его подачи заключена, хитроумный Миша убедил Шкандыбаева вложить полагающийся гонорар в новую партию товара, пообещав во всех смыслах драгоценному и талантливому сотруднику собственную долю в долгосрочном партнерстве.

Комплименты польстили истерзанному самолюбию стареющего неудачника, и, преодолев некоторое смятение, вызванное актуальностью материальных тягот, Шкандыбаев на договор с нечистым Мишей пошел.

Перспектива, на деле представлявшая глухой тупик, увлекла и его, и флюиды перспективы, которые распространял в своих хождениях по торговым инстанциям сутулый, полысевший человек, эти флюиды несли в себе нечто истинное и восторженно-наивное, что привлекало клиента, как бедолагу щуку привлекает опять-таки бедолага живец.

Отец Миши, посетивший с гостевым визитом США, привез сыну забавный сувенир: банкноту в один миллион долларов. Банкнота выпускалась неким клубом миллионеров, печаталась с помощью клише на натуральной долларовой бумажной основе, была пронизана внутренними платиновыми нитями, светилась в ультрафиолете всеми цветами радуги и производила на дилетанта, не ведающего, что стоимость ее — менее зеленой двадцатки, впечатление ошеломляющее.

Именно этот эффект возымел сувенир из Америки на Шкандыбаева, которому Миша предоставил бумажку на рассмотрение как лицу в высшей степени доверенному и чрезвычайно ответственному.

— Вот какое есть дело, — втолковывал Михаил потерявшему дар речи экс-инженеру. — Этот ден, так сказать, знак мы можем обменять на наличные баксы. За восемьдесят процентов его стоимости. Слышал, какие проблемы с вывозом валюты за бугор? А что делать человеку, если у него чемодан этих самых американских тугриков? Сиди на нем и горюй. А тут — одна бумажка… Усекаешь? Найдешь клиента — сто тысяч твои…

— Но… — позволил себе засомневаться Шкандыбаев, — а какие гарантии, что все подлинно, что никаких, извините, подводных камней?..

— Правильно мыслим, — покровительственно усмехнулся Миша. — Правильно и очень здраво, как, впрочем, всегда…

Шкандыбаев зарделся.

— Обмен, — веско продолжил Миша, — будет происходить не в подворотне, а в солидном банке, с попутной экспертизой ответственных лиц… И кстати, при твоем масштабном мышлении именно такими операциями тебе и следует заниматься. Но я уверен — все впереди…

— Спасибо… — сквозь щемящий в горле слезный ком выдавил Шкандыбаев.

— Тебе спасибо… Работай, дорогой мой товарищ…

Относительно банка Миша не врал, реализация аферы в стенах респектабельного финансового учреждения представлялась ему вполне вероятной: компаньон Анохин подружился с поверенным «Ассаф-банка», зарегистрированного в Центральной Океании, республике Науру, чей филиал, ведший незаконную банковскую деятельность на территории Российской федерации, располагался в помещении отечественного банка «Атлет». Через представительство «Ассаф-банка» регистрировались различного рода оффшорные компании и переводилась за рубеж за тот или иной процент долларовая наличность.

В данного рода деятельности Анохин участвовал в качестве активного посредника, арендовав в «Атлете» офис по соседству с оффшорными деятелями.

Вариант обмена сувенирной купюры на реальные деньги Миша и компания предусматривали под занавес рыбной аферы, завершение которой стремительно приближалось.

Изнемогавшим от нетерпения дилерам было выставлено категорическое условие: все заключенные договоры с учетом незапятнанной репутации «Ставриды корпорейшн» и колоссальными объемами ее закупок подписываются на условиях исключительно стопроцентной предоплаты.

Выбора у дилеров не было…

Впрочем, в дееспособности и добропорядочности «Ставриды», осаждаемой подпрыгивающими от возбуждения оптовиками, никто не сомневался. А основательное здание хладокомбината, с которого ранее без проволочек и в срок отпускалась высококачественная продукция, подогревало воображение торговцев ожидаемыми барышами.

И — хлынули на банковские счета «Ставриды» долгожданные деньги, часть из которых снимал в виде наличности увлеченный бизнесом полуголодный Шкандыбаев, честно принося рубли и доллары в офис к обожаемому шефу Мише, которого, надо отметить, он знал под именем Александра Гринько.

В достоверности этого имени ничуть не сомневался и остальной нанятый на работу в «Ставриду» несчастный контингент бывшей научно-технической и культурно-просветительской интеллигенции, вынужденно переквалифицировавшейся в кладовщиков, уборщиц, секретарей и сторожей.

Рухнувшая советская система, давшая этим людям образование и профессию, похоронила эти дары под своими обломками, и, как жильцы обвалившегося дома, сумевшие в спешке покинуть его незыблемые, казалось бы, стены, они разом оказались растерянными приспособленцами в жестком и неправедном пространстве того мира, где основной ценностью стала нажива, диктующая свои циничные и простенькие законы.