Андрей Молчанов - Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты

— Угу, — кивнул Геннадий.

— Подарок купить надо.

— Гони пять сотен, подарок уже в багажнике.

— Что за подарок?

— Колеса и диски. Для «жигуля». Он же, сам говорил, на «девятке» ездит…

— Да ты чего… Несолидно!

— Нормально!

— Покажи хоть, что за колеса…

Узрев в багажнике тщательно отмытые от гаражной пыли покрышки, Константин, холодно усмехнувшись, обернулся к компаньону:

— Ты хочешь сказать, что это фуфло штуку зелени весит?

— Когда покупал — весило, — равнодушно пожал плечами Геннадий, понимая, что нынешняя цена колесам — долларов триста.

— Не, я ему лучше свой подарок куплю, — качнул головой Константин.

— Ну ладно, падай в долю, как тебе жаба позволяет… — сдался Гена.

— Сотня…

— Да ты чего? Две хотя бы…

— Полторы.

— Ну ты кроила!

— От кого слышу, а?..

День рождения Пемзы, отмечавшийся в ресторане одной из центральных гостиниц, собрал толпу разнообразной братвы.

Приглашенные бандитские вожаки сидели за отдельным столом, возглавляемым виновником торжества, шестерки занимали места в углах и по краю зала, обмениваясь новостями и меряясь толщиной своих цепей, увесистостью перстней. Все как обычно…

Привычный затрапезный облик Пемзы преображал лощеный моднющий костюм, шедший ему как вороне — павлиний хвост. Изысканный покрой и столь же изысканная материя никак не сочетались с костлявым, угловатым туловищем и потасканной мордой с сияющими фиксами.

С искусностью опытных шлюх подавив в себе омерзение, Гена и Костя расцеловались со слюнявым, морщинистым Пемзой. После обряда целования Геннадий жизнерадостно молвил:

— Подарочек в машине. извиняй, сюда тащить не стали…

— Чего за подарочек? — отозвался Пемза ворчливо.

— Разбегаться будем, увидишь…

— Не, взглянем сейчас, я любопытный…

Оторвавшись от начинавшегося застолья, юбиляр в сопровождении соратников вышел на улицу.

— Вот… — Геннадий торжественно открыл багажник «мерседеса». — Рули, как говорится, со свистом…

— Ты мне… своего «мерина»?! — ошеломленно произнес Пемза. — Ну, Геночка, ты — красавец! Ну — удружил…

— Да не, я… это… колеса… — смущенно разъяснил Геннадий, ткнув пальцем в глубь багажника.

— А-а… — разочарованно протянул Пемза. Затем, с испытующим прищуром глядя на резину, произнес: — Что же! Круто! — Выпростав манжеты рубашки из рукавов пиджака, достал верхнюю покрышку, уважительно поджав губы, покачал ее в руках, как отец новорожденного младенца… И вдруг — резким, неуловимым движением надел покрышку на голову Геннадия. Прокомментировал с жесткой ленцой: — Жлобам — от нашего стола! — И, повернувшись на каблуках, под уважительный хохоток мигом все уяснивших прихвостней, обступивших «мерседес», двинулся к ресторанной двери.

Содрав с шеи покрышку, оставившую на щеке угольный след, Геннадий, жалко моргая, смотрел на удалявшуюся щегольскую спину старого негодяя, умело и точно опозорившего его перед всей любопытствующей сволочью.

— Ну вот, подставились, теперь жди «стрелочки» и ответных подарков, донесся сквозь плавающую перед глазами пелену голос Константина.

— Ладно, поехали, — усаживаясь в машину, проговорил Геннадий. Лицо его пылало, пальцы мелко дрожали. — Вот гад! Ишь… Ничего слаще морковки не жрал, крыса тюремная, а тут… расперло его!

— Денежки мне пришли, — равнодушно откликнулся Константин.

— Что? А-а… На тебе твои… — Геннадий, чувствуя исходившую от напарника неприязнь, зло отсчитал доллары. Его трясло как в лихорадке от тяжко осознаваемого унижения. — Тварь… — шипел он. — Завалю, вот и весь расклад! Завтра же!

— А теперь прикинь, сколько бабок уйдет на войну, — сказал Костя, вылезая из машины. Стоя у раскрытой дверцы, еще раз вдумчиво и презрительно повторил: — Прикинь!

И ушел, так дверцу и не затворив.

Исходя ненавистью, Геннадий поехал на базу. В кабинете застал одного из бригадиров группировки, привезшего хилую наличность из подшефного ресторанчика.

— Где деньги?! — взревел взбешенный Геннадий. — Ты мне чего это недоразумение суешь?!

— Да там у них клиент — как мамонт, на корню мрет, а аренда душит прямо конкретно!

— Плевать! Чтобы платили как надо!..

— Да я тебе точно говорю, разруха в общепите… Кстати, там с месяц назад два лоха погуляли — внагляк и на шару! Один другого развел и порожняком под расчет придухарил… Порожняк мы оформили, он не в отказе, но с бабками не торопится… Хотя — напоминаем гражданину ласково…

— Процент идет?

— Знамо дело! Потому и ласково…

— На сколько оприходовать его можно?

— Вроде нищета по прикиду… Но хата есть… А значит, если с огоньком подойти, то насчитаем цифирь вразумительную…

— Так и подходи с огоньком! — выкрикнул Геннадий и ударил кулаком по столу. — За жабры лоха! И трясти неимоверно!

— Понял… Я, кстати, думал, ты у Пемзы гуляешь, ребята сказали отбыл…

— Поздравил да назад, — скривился Геннадий. — Чего засиживаться?.. И ты… чего здесь?! — вновь вскинулся на подчиненного. — Езжай карася потрошить! Закобенится — сюда его! В клетку сначала, потом — в колодец! Работать надо! В общак гроши несете, а запросы — как у главного пахана, президента нашего! Аппетиты как у акул, а шевелитесь как налимы в иле!

— Нам в личный карман МВФ транши не перегоняет… По четверть миллиарда…

— Никому не перегоняет! Карман надо уметь подставлять!

Подчиненный бандит уже давно ушел, а взбудораженный Геннадий, сидя за столом, все еще бил по нему кулаками, вращал грозными очами и поливал красноречием в потолок и по сторонам, рассуждая на тему необходимого трудолюбия и вообще творческой инициативы.

Устройство на службу в «Ставриду» и каждодневная рабочая суета все более отдаляли Шкандыбаева от того неприятного осеннего утра, когда он очнулся в ресторанном подвале в окружении головорезов, предъявивших ему немыслимый счет за ужин с канувшим в неизвестность Петром, чей образ уже потускнел в памяти Шкандыбаева. Увяли и восторги, связанные с грандиозным проектом железнодорожной африканской магистрали, материализация которого представлялась ныне затеей сомнительной и многотрудной. Куда более занимали текущая работа по поиску денежных рыбных интересантов и будущая доля из дивидендов «Ставриды».

Однако телефонные звонки из ресторана регулярно тревожили недобросовестного должника, но на наглые и порой нецензурные требования вернуть обозначенную сумму он отвечал, что как только, так сразу, ибо покуда стеснен материально, после чего телефонную связь расторгал, легкомысленно полагая, что таким поведением способствует накоплению в кредиторах усталости и чувства безнадежности.