Ян Росс - Челленджер

Джошуа покосился на него с оттенком печального сожаления на немолодом и в последнее время как-то осунувшемся лице.

– Чрезвычайно трогательно, – саркастически произнёс я, скрестив руки. – Вот только непонятно, что именно из всего вышесказанного даёт нам моральное право врать врачам и будущим пациентам?

– Можешь называть это как угодно… – огрызнулся Минотавр. – А отстаивать красивые идеалы будешь в другом месте. Мы в этом положении из-за твоего наплевательства, так что кончай корчить из себя борца за правду и начинай расхлёбывать кашу, которую заварил.

– А я и не прошу, чтобы кто-то за меня отдувался. Если с сенсорами всё в порядке, в чём, кстати, мы всё ещё не уверены, то за двенадцать дней я выверну алгоритм наизнанку, буду ночевать тут, если потребуется, но они у меня заработают!

На слове "заработают", колченогий пудель зашёлся визгливым лаем.

– Убрать отсюда эту паршивую псину! – дёрнувшись от неожиданности, закричал Ариэль. – Тут вам не собачий приют.

Собачонка забилась в щель между стеной и створкой двери, лишь тихо поскуливая из укрытия.

– Прения окончены, – проговорил Ариэль изменившимся голосом. – Ты два месяца морочил голову, что всё в порядке. – Сунув лапу в аквариум, он выудил сенсор, а потом сграбастал и остальные. – Вот и всё в порядке.

Минотавр зловеще оглядел подчинённых, мотнул головой, хрустнув позвонками и вышел, сжимая датчики, с которых ещё капала вода. Некоторое время никто не двигался с места, но постепенно работники стали расползаться. Ирис принялась подавать какие-то знаки, пытаясь привлечь внимание, но я пребывал в полном ауте. Будто облитый помоями, сидел и глазел в опустевший аквариум, взбаламученный Ариковым вторжением.

Когда рябь улеглась, я медленно встал.

– Эй… – тихо позвала Ирис, – пойдём на улицу.

– Не сейчас.

– Илья, не надо. Остынь…

Я аккуратно отодвинул кресло и вышел в коридор, на ходу ускоряя шаг. Ворвавшись в кабинет, захлопнул дверь, пнул в сторону стул и принялся орать:

– Думаешь, я позволю провернуть такую махинацию?!

– Достаточно, – отрезал он, не отрываясь от экрана. – Иди работай.

– Ты думаешь, я не знаю, что это не первый раз?! Полагаешь, никто не видел картинки, которые ты втюхал инвесторам? Когда это проворачивалось ради инвестиций, я ещё мог промолчать, но переиграть никогда не поздно. То-то они порадуются, узнав, под какое фуфло ты доишь их на бабки.

– Я долго терпел твои выходки, – прорычал Минотавр, грузно поднимаясь, – но если тебе кажется, что удастся меня шантажировать, – ты ошибаешься! Сам создал ситуацию, вот и выкручивайся.

– А я и не увиливаю от ответственности, верни сенсоры, – я грохнул по крышке стола, – иначе, я никуда не поеду.

– Ты считаешь себя незаменимым? – осклабился он. – Значит, поедет Стив. Уж он-то справится с презентацией никак не хуже. И вообще, алгоритм закончен, а тюнинг можно перепоручить Тиму. Не обольщайся, от тебя можно избавиться в два счёта. Так что катись, пока я тебя не вышвырнул.

– Мне насрать, уволишь ты меня или нет, – приблизившись вплотную, я принимаюсь вопить ему прямо в лицо, – в любом случае, я не дам тебе это проделать. Я уничтожу этот твой говённый BioSpectrum. Ты хорошо меня слышишь?! Я обращусь к инвесторам и покажу, как ты грабишь их, впаривая намалёванные в фотошопе картинки, я заявлюсь на конференцию с графиками, которые ты только что видел, я урою всю эту жалкую пародию на стартап, потому что ты уже окончательно ссучился! – Капли с моих губ летят ему на подбородок. – Скажи, каково это: превратиться из учёного в кабинетную поблядушку, стелющуюся под каждого, кто готов платить?!

В ответ Ариэль коротко замахивается и врезает мне в челюсть. Голова мотнулась, я ударяюсь спиной о дверь и, падая, рёбрами задеваю ручку кресла, которое переворачивается и валится на меня. В следующий момент я оказываюсь на полу, чётко различая ворсинки ковра и солоноватый привкус во рту. Порываясь вскочить, отфутболиваю стул и вижу Минотавра, застывшего, сжимая кулаки, а за его плечом зрачок камеры, утопленный в стену под потолком. И тут меня прорывает, я валюсь обратно, захлёбываясь в приступе истерического хохота. Арик дёргается, как от удара хлыстом, и начинает угрожающе надвигаться. Брызжа кровью сквозь приступы гогота, я указываю на камеру. Он оборачивается и замирает.

Приподнявшись, я слежу за тем, что называется – "измениться в лице", стараясь не упустить ни единой детали стремительного преображения. Оказывается, это не просто фигура речи, – происходящее действительно страшно. Такого перехода от бешенства к животному ужасу наблюдать мне ещё не доводилось. Когда ненависть сменяется последней стадией отчаяния, я валюсь обратно, корчась в новом припадке гомерического смеха. В боку колет от ушиба, но я не в силах остановиться. Ариэль срывается с места, подхватывает кресло и начинает молотить им по стене.

От этого зрелища становится совсем невмоготу, меня буквально выворачивает. Слышится треск, куски пластикового корпуса сыпятся на ковёр вперемешку с мерзко скрипящими обломками гипсовой перегородки. Огрызок камеры вываливается наружу, повисая на проводах. Минотавр перехватывает кресло поудобней и в остервенении принимается лупить без разбора. Пенопластовые панели фальш-потолка с гадким хрустом разлетаются во все стороны. Хватаясь за стол, я пытаюсь подняться, но сдавленный клёкот бессильной ярости, вырывающийся из горла моего начальника, вновь подкашивает меня.

Минотавр останавливается, лишь когда ему удаётся расколошматить всё в радиусе метра от камеры, и, отбросив разломанное кресло, выдирает ошмётки проводов. Потом он в изнеможении приваливается к стене и сползает на пол. Усевшись, подносит руки к лицу и заторможенно смотрит на зажатый в кулаке подлокотник. Покрутив, Ариэль отбрасывает его на стол и тяжело поднимает опустошённый взгляд. Мой смех обрывается. Я сплёвываю вязкую слюну со сгустками крови на ковровое покрытие и медленно встаю на ноги.

– You are done! [75]– Я утираю рукавом разбитые губы. – Надеюсь, ты сможешь закончить тут без меня, потому что, когда я покончу с тобой, у тебя не останется ничего! – Мой язык ощупывает шатающиеся передние зубы. – Запомни этот день. День, когда ты навсегда лишился свободы. Поскольку с завтрашнего дня ты работаешь на меня! Каждая копейка, всё сделанное тобой, пойдёт на выплату компенсаций, так как мы, дружище, живём в правовом государстве, где охуевшие начальники не бьют по морде подчинённых за отказ подделывать результаты! Ты понял меня?! – Схватив подлокотник, врезаю по крышке лэптопа. – Я спрашиваю, ты хорошо понял меня, босс?!

Я ещё раз бью, наотмашь, теперь уже по стильному вогнутому монитору, который опрокидывается к стене и, издавая жалкие потрескивания, рушится вниз, увлекая док-станцию с разломанным ноутом. Оглядев комнату, заваленную обломками, и Ариэля, сгорбившегося на полу, я возвращаю подлокотник на прежнее место и распахиваю дверь.