Юозас Апутис - Мост через Жальпе

Билет на самолет получил без труда. Хоть в этом везет, насмешливо подумал Бенас, направляясь к загородке, где девушка в форме проверяла документы, а мужчина в форме чрезвычайно деликатно заглядывал в раздутые дамские сумочки и подозрительно уставился на Бенаса, поскольку тот шел с пустыми руками.

Место было у окна. Слишком хорошо знакомые поля, городки и города под блестящим брюхом самолета — и все полно ими: Дейма прыгала с лодки в озеро, окружающее остров с красной крепостью, Герда, белая, как ангел, бегала в долине реки, срывая синие, желтые, белые цветы, потом в уютном дворике учительского дома с плачем прижимала к груди котенка, который только что чудом выкатился из-под колес умчавшегося по шоссе автомобиля, а там, левее, далеко во мгле, лежал розовый край древних пруссов, где давным-давно, десять лет назад, они с Деймой сидели у железной дороги на сухой хвое и Бенас сказал, что впервые так остро почувствовал, как струится под землей кровь древних пруссов, которая по его стопам поднимается, поднимается, но не в сердце, а душит горло. Там они, сбившись с ног, искали бывшую букинистическую лавку, думая обнаружить хоть кирпич, которого могла касаться рука этого длинноволосого певчего из кафедрального собора, терявшего сознание от голода… [1] Имеется в виду основоположник литовской литературы Кристионас Донелайтис.

— Вы, наверное, к морю? — спросила сидящая рядом женщина, которую Бенас только теперь и увидел.

— Да. Вы, надо думать, тоже.

— Ага. Погода такая удачная, на редкость.

— Все лето хорошее.

— Это точно, — вздохнула женщина. — Я-то всегда стараюсь под осень к морю вырваться. Лучшее время, знаете ли.

— Да, осенью время хорошее, — ответил Бенас.

— А этих бед всяких… Может, и вы слышали?

— Нет, ничего.

— Так вот, вчера вечером мы встретили в аэропорту знакомых, прилетели со взморья. Очень тонут. В этом году особенно. Вчера вытащили мать с дочкой…

— Обе сразу?

— Первой стала тонуть дочка, мать бросилась спасать, поначалу казалось, что все обойдется, на помощь уже плыло несколько мужчин. Видно, какой-то водоворот подхватил, их унесло дальше в море. Подошла спасательная лодка, их вытащили, но было уже поздно.

— Если бы чуть раньше, может, и успели бы, — сказал Бенас.

Обернулся сидящий впереди мужчина:

— Говорят, картина просто жуткая — девочка держит мать за шею, с трудом ручонки смогли разжать. Люди даже плакали.

Нет, уже не будет опровержения. Никто не перечеркнет случившееся. Какие чудотворцы эти писатели, хоть за это их надо немножко любить, успел подумать Бенас. Они ведь могут все повернуть вспять, надо только, чтоб дрогнула рука.

— Вы все время молчите, — повернувшись к нему, сказала женщина.

— Я внимательно слушаю.

— Живет себе человек, живет, и вдруг… Какой удар для семьи!

— Трудно даже представить, какой удар.

Глядя в окно на пенистое море, он покачал головой.

Спускаясь в толпе с трапа самолета, Бенас издалека увидел Паулину. Белокурая и загорелая, она стояла у барьера. Когда Бенас вышел из калитки, Паулина отвернулась, но тут же снова обернулась и подошла к нему. Паулину Бенас знал, но не очень близко, несколько раз вместе с Деймой был в гостях. Теперь она — самый близкий человек, который последним видел Дейму и Герду.

— Бенас…

— Когда вы видели их в последний раз?

— Вчера перед обедом. Я осталась дома, а они пошли к морю.

— О чем они говорили?

— Дейма сказала — вечером выпьем вина. Она как раз купила. Герда морщилась, не хотела идти.

— Как всегда…

— Она никогда не любила моря, Герда.

— Знаю.

Паулина направилась к стоянке такси.

— Паулина, если вы не очень торопитесь, давайте поедем на автобусе.

— Хорошо, Бенас.

Что же это такое, размышлял Бенас. Чертовская рассудочность человека или святое желание из всего — из самого радостного и самого печального — извлечь для себя, пока ты жив, какую-то универсальную истину, какой-то урок, чтобы потом лучше уметь жить, чтобы самому стать лучше?

Он хотел ехать на автобусе потому, что автобус останавливается там, где в прошлом году они сели все втроем. Более того — он хотел (и почти верил, что так будет), чтоб в нем оказался тот самый прошлогодний водитель и та же самая кондукторша.

Забрать их не разрешили. Еще не все было приготовлено, надо было часика два подождать.

— Бенас, гробы я уже купила.

— Спасибо, Паулина. Спасибо за помощь.

Надо было раздобыть машину, которая их перевезла бы через весь край — от взморья до южной оконечности. В похоронном бюро им помочь отказались.

— Но ведь такое дело, — сквозь слезы сказала Паулина.

— У нас всегда такое дело, — спокойно и совершенно правильно ответил мужчина из того учреждения. — А куда мы денемся, если понадобится здесь же?

— Не посоветуете, где искать? — спросил Бенас.

— Есть тут такой автопарк. Может, там. Вдруг кто едет в ту сторону.

— Спасибо.

Они направились по длинной улице, тротуары были запружены людьми, и очень веселыми, — всегда так кажется, когда самому не до веселья.

Начальник автопарка сердито отчитывал утомленного водителя:

— Скотина! Ты ведь знал, что сегодня в рейс. И все равно вчера назюзюкался. Ну, что прикажешь с тобой делать?

— Наказывайте, начальник, виноват я. Что есть, то есть.

— Наказывайте! А кто поедет?

— Да я сам могу, начальник…

— Вон!

Только теперь начальник заметил двух посторонних, ему даже стало как-то неловко. Мягко спросил:

— Чем могу помочь?

— Очень надо, чтоб помогли, — начал Бенас. — Нам надо доставить домой… Вчера утонули. Держать больше нельзя.

— Далеко?

— Туда, куда надо было ехать тому, которого вы…

— Что же нам делать? Нельзя не помочь при таких обстоятельствах, только как тут…

— Позвольте этому человеку ехать.

— Пьяному?

— Протрезвеет. Необычная будет у него поездка…

Начальник минуту думал, потом позвонил. Вошла девушка.

— Погляди, может, во дворе ошивается Каспутис. Скажи, чтоб зашел.

Вскоре появился этот Каспутис.

— Езжай. Этому человеку поможешь.

— Хорошо, начальник, только бумагу дайте.

Паренек из похоронной конторы помог донести гробы до грузовика. Каспутис принимал их в кузове. Паулина ехала рядом с Каспутисом, Бенас сидел у гробов.

По дороге Бенас хотел остановиться у почты. Сошел было с машины, но снова попросил водителя ехать прямо.

Теперь их уже впустили. Обе лежали рядышком. У обеих острые подбородки подвязаны белой марлей. Дейма была в платье, которое Бенас ей когда-то давно привез из Армении, а Герда — в том, что в Латвии. Это платье Герды было самое дорогое.

Каспутис один притащил пустые гробы.

Укладывая Дейму в гроб, Бенас подумал, что такой груз он поднимает в последний раз.