Roger Peyrefitte - Особенная дружба

Он увидел Люсьена Ровьера: тот был полностью раздет и начинал одеваться, с надменным презрением к условностям. Жорж огляделся в поисках дежурного воспитателя; тот находился в дальнем конце спальни. Ровьер, без сомнения, был об этом осведомлён. В любом случае, что может быть более естественным, чем не обращать внимания на соседа? В конце концов, все они были мальчиками; завтра Жорж тоже не будет обращать внимание на подобное.

Войдя в студию, Жорж следил только за Блажаном, в попытке отыскать свой ​​стол, находившийся где–то в среднем ряду, опять с Ровьером, сидящим по левую руку, и снова в конце ряда.

В старшей школе присутствовал настоятель собственной персоной, который председательствовал на «медитации», которую было принято посвящать какому–нибудь святому, приходившемуся на этот день. В то утро он ограничился коротким и сокровенным назиданием. Приветствуя слушателей, он напомнил об их обязанностях по отношению к Богу и к самим себе, к их воспитателям, родителям и однокашникам. Он призвал их ревностно принять участие в мессе, которою он собирался праздновать первой в этом учебном году, Мессе Святого Духа. Он объявил, что на Уединении, которое должно начаться в этот вечер, будет проповедовать видный священник–доминиканец, и выразил надежду, что каждый сможет извлечь из него пользу. Ещё он сказал об их тетрадях для Уединения, которые должны были раздать им их воспитатели.

Жорж исследовал мальчиков, сидевших непосредственно перед ним; без сомнения, этот класс начинался с четвёртой формы, старшие ученики занимали заднюю часть комнаты. При взгляде сзади, он нашел их головы забавными. И он, у кого была боязнь фигур, начал считать: он классифицировал и нумерованы круглые головы и овальные, маленькие, средние и большие. Он разделил их по цвету. Он отметил, сколько их было справа и слева от него, или, были ли их волосы зачёсаны назад, как у него. Одна темная голова имела седую прядь; на другой, каштановой, красовалось несколько золотистых локонов. Жоржу никогда раньше не приходилось замечать подобных вещей среди своих товарищей по лицею.

Он чувствовал, что его внимание обращается на тех мальчиков, потому что видел — слова, которые они слушали в религиозной тишине, без сомнения, оставляют их равнодушными, как и его самого; но был склонен считать, что все они признают их несомненную пользу.

В часовню старшие мальчики вошли с правой стороны от хора, в трансепт [часть помещения храма, перпендикулярная нефу], лицом к начальной школе. Жорж оказался в шестом ряду. Он восхитился статной осанкой настоятеля, одетого в красную ризу. Только главный алтарь обладал привилегией бить в колокола и мантиями для тех, кто служил мессу. Другим алтарникам — часть из которых заняла места в галереях, другие расположились в апсиде [выступ здания, в плане полукруглый, гранёный или прямоугольный] — воспитатели говорили его собственную мессу, которую каждый из них служил ученикам. И какое же количество алых масс было видно повсюду! Учебный год начинался с вызывающего цвета любви!

Как только школа вошла в неф, хор, сгруппированный у фисгармонии, начал петь. Неожиданно, священник–хормейстер поднял жезл и начал величественно отбивать такт, как бы приводя к согласию весь хор. Но был один солист, чей голос сладкозвучно пропел необычные слова:

Приходи, Дух любви,

Снизойди в этот день в мою душу.

Приходи, Дух любви

Приходи, в мою душу, принадлежащую тебе.

Хористы подхватили песнь, а затем, более или менее вовремя, к пению присоединились остальные; хормейстер добросовестно отбивал такт сначала нефу, а затем и трансепту.

Было большое количество причащающихся. Жорж остался сидеть на своей скамейке почти в одиночестве. Он демонстративно выставил на обозрение свои прекрасные чётки из голубых камней, желая показать, что он, по крайней мере, молится, даже если и не причащается. Ровьер и Блажан вдвоём спустились к престолу. Несомненно, они, как и многие другие, были на исповеди перед началом семестра, для того, чтобы иметь возможность причаститься этим утром. Но если Блажан следовал службе со всей тщательностью, то Ровьер уделял ей очень мало внимания, и вроде бы даже подпевал, вместо того, чтобы давать ответ. Его набожность была веселой. Жорж решил написать родным, чтобы они выслали ему маленький коврик, как у Люсьена, для того, чтобы на стоять на коленях было менее неудобно.

В этот день занятия, начинающиеся непосредственно после мессы, были сокращены. Они пошли сразу в трапезную на завтрак. Их уже ждали кофе и молоко, налитые в алюминиевые кружки. Жорж печально подумал о завтраке у себя дома, с шоколадом — маслянистом, пенистом, с ароматом ванили, в тяжеловесной чашке китайского фарфора. Мягкий хлеб показался ему тоже очень невкусным, в то время как он думал о горячих, с маслом, гренках. Тем не менее, подобное сожаление продержалось не дольше, чем в предыдущий вечер.

Во время следующего перерыва тем утром было дозволено нарушить правило, требовавшее от мальчиков играть в игры. Марк отвёл Жоржа в сторону и в качестве хозяина стал знакомить с колледжем:

Вон та часть парка предназначена для старших мальчиков. Вот там находится ферма, принадлежавшая колледжу, неподалеку от водопада, слышимого с того места, где они стояли. На росших тут тутовых деревьях по весне разводили шелкопрядов, питавшихся их листвой — ухаживал за ними старый учитель истории, который был также известен своей любимицей — белой мышью. Затем, в той стороне был кран с питьевой водой, стена для Баскской пелоты, [национальная баскская спортивная игра с мячом, прообраз современного сквоша] и футбольное поле. Вот за этим окном находится комната отца Лозона — он был главой Конгрегации, а ещё преподавателем математики. Остальные окна были окнами общежития. Ежели спуститься в ту узкую аллею, то можно попасть на террасу с оранжереей, ниже которой находится грот со статуей Сент—Клода [Святой Клавдий или Клод (ум. в 699) — епископ Безансонский].

Люсьен Ровьер и высокий мальчик, игравший с ним вчера, гуляли вместе. Вот, наконец, и класс. Жорж оказался в своей стихии. Преподаватель французского, латыни и греческого был тощ, лыс, и носил прозвище Броненосец. Он адресовал несколько любезных замечаний к своим ученикам, не без тени иронии, направленной на два или три печально известных в прошлом сложных прецедента. После чего, завидев новые лица, сделал перекличку; присутствовало двадцать мальчиков. В адрес Жоржа он выдал очень лестную похвалу; и поздравил его с поступлением в заведение христианского образования.

Под конец он зачитал список классических книг, которые они должны будут получить у казначея, и задал им страницу и номер латинского текста в качестве задания на вечер. После чего объявил тему сочинения на французском: