Максим Белозор - Книга для детей №2

Голову собаки мальчик привез с собой к папе и в первый же вечер повесил ее над своей раскладушкой.

— Что это? — спросила девочка.

— Голова собаки, — сказал мальчик.

— Это была твоя любимая игрушка? А где все остальное?

Мальчик объяснил, что к чему. Девочке голова понравилась. Папе голова тоже понравилась, а мама после «Гиблого места» вообще перстала удивляться. Она даже полезла в свои коробочки и подарила мальчику засушенную рыбу-иглу с отломанным клювом и мертвого жука-носорога. Игла приятно пахла вяленой рыбой, а жук немножко вонял, но мальчику он понравился даже больше, а нюхать его было вовсе не обязательно.

Девочка показала мальчику свои драгоценности. Их было так много, что они с трудом помещались в жестяную коробку из-под печенья. Там лежали янтарные бусы и бусы из разноцветных ракушек, маленькая нитка речного жемчуга, целая куча крошечного блестящего бисера, кусок красного стекла, семь красивых камней, двадцать четыре очень красивые ракушки с крымского побережья, зеленый стеклянный мышонок, зуб неизвестного животного (предположительно кобры) и пятьдесят одна монетка из восемнадцати стран мира.

Мальчик, конечно, не мог привезти все свои сбережения и взял в поездку только самое необходимое. В собственноручно сшитом кисете у него хранились нож, синий стеклянный шарик, свинцовое грузило весом в 12 граммов, увеличительное стекло, железная цифра 7, боевой патрон от автомата Калашникова и спичечный коробок с голой девушкой на этикетке.

После суеты и праздничного ужина спать укладывались поздно.

— Ты что, веришь в Бога? — спросила девочка, заметив, что у мальчика на шее висит маленький крестик.

— Конечно, — сказал мальчик, — уже давно.

— И молишься?

— Нет, — сказал мальчик, — я пока не умею.

— Я тоже, — сказала девочка. — А тебя крестили?

— Видишь — крест.

— А меня не крестили.

— Значит, когда ты умрешь, то попадешь в ад.

— А ты попадешь в рай?

— Ясное дело! — сказал мальчик. — Я же крещеный.

— А грехи? У тебя что, нет грехов?

— Есть, — сказал мальчик, — но они мелкие. А крупных у меня пока нет.

— Папа! — позвала девочка.

Пришел папа и спросил в чем дело.

— Меня надо срочно покрестить, — сказала девочка.

— Чего это ты вдруг решила? — спросил папа.

— Я же верю в Бога!

— Интересно, — сказал папа. — И как же ты в него веришь?

— Обыкновенно. Что он есть. А ты что, не веришь?

— Не знаю, — сказал папа. — Это сложный вопрос. Я пока как-то не определился. Иногда верю, иногда нет. Во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы он был.

— Кто не верит в Бога, попадет в ад, — сказала девочка. — На всякий случай тебе тоже надо покреститься.

— На всякий случай не крестятся, — сказал папа. — Надо или верить или не верить. А я пока не решил.

— Ну так реши! — сказала девочка. — Но я все-таки считаю, что лучше покреститься. Мало ли что?

— Ты ничего не понимаешь! — сказал папа. — Верить в Бога не так просто. Чему учит Бог?

— Он учит, чтобы все делать правильно: чтобы не воровать…

— Чтобы не воровать, не убивать, не врать, любить друг друга, чтобы быть хорошим человеком.

— Я это и имею в виду.

— Ну и не воруй, не убивай, люби нас с мамой и всех остальных. Можно быть хорошим человеком и просто так. И в Бога верить не обязательно, правильно?

— Правильно, — сказала девочка.

— Ничего не правильно! — сказал папа. — Потому что если Бог есть, все равно попадешь в ад, раз в него не веришь и в церковь не ходишь. Какой-нибудь бандит всю жизнь убивает и грабит, а когда убивать и грабить у него уже не хватает сил, он вдруг вспоминает про Бога и начинает каяться и молиться. И Бог его прощает и отправляет в рай. А я, например, жил хорошо и честно, был очень симпатичным, все меня любили, и каяться мне особенно не в чем, и про Бога я как-то не вспоминал. И вот я умираю и оказываюсь в аду, потому что был некрещенный и в церковь не ходил. Здрасьте! Справедливо это?

— Я и говорю — надо покреститься! — сказала девочка.

Папа посмотрел на нее, махнул рукой и ушел спать.

Утро выдалось пасмурное. В комнате стояли сумерки, и пришлось включить свет. Получилось очень красиво: за окном все было серым и коричневым, шел дождь, а в комнатах все было желтым, и было тепло и уютно.

Девочка и мальчик тихо играли в индейцев. Они погасили в комнате свет и задернули шторы, поставили на пол ночник, включили его, а сверху навалили карандашей как будто это дровишки. Получился костер. В углу стоял Жезл Дьявола, сверкая глазницами. У костра спал связанный Котик, украшенный бусами и ленточками. Его собирались принести в жертву.

Мальчик сидел у костра, завернувшись в одеяльце, на котором мама обычно гладила белье, и «курил» папину трубку. Девочка рисовала на листке бумаги карту прерии. С одной стороны прерия упиралась в горы, а с другой стороны она ни во что не упиралась и исчезала за краем листа. Посреди прерии текла река, на берегу реки стояли вигвамы. В нескольких сантиметрах от вигвамов паслись бизоны, похожие на утюги. Два индейца жарили на костре убитого бизона. Он костра поднимался аппетитный дымок.

Девочке захотелось есть, она поднялась и пошла на кухню. На кухне, пригорюнившись, сидел папа и смотрел в окно.

Девочка зажгла газ, поставила на огонь чайник и стала накрывать на стол. Она высыпала в вазочку печенье, поставила сахарницу, достала из холодильника сливочное масло и банку джема.

— Ты будешь пить чай? — спросила она папу.

— У-у, — сказал папа задумчиво.

— Может, все-таки налить?

— Ну, налей.

Девочка налила всем чаю, позвала мальчика и велела ему нарезать батон.

— Почему мне так тоскливо? — спросил папа, продолжая смотреть в окно. Вам не тоскливо?

— Еще как тоскливо! — сказала девочка. И мальчик сказал:

— Конечно, тоскливо.

— Вам-то чего тоскливо?

— А тебе? — спросил мальчик.

— Мне? — папа вздохнул. — У меня есть множество причин. У каждого взрослого человека всегда найдется тысяча причин для тоски. Или по крайней мере для печали. Например, меня печалит мысль о бессмысленности жизни.

— В смысле, что жизнь бессмысленная? — спросила девочка.

— Именно, — сказал папа. — Жизнь бессмысленна уже потому, что коротка. Человек только разобрался что к чему и не успел еще ничего сделать, а уже пора умирать. Вот мне, например, тридцать лет, а что я сделал в жизни важного?

— А что ты хотел сделать в жизни важного? — спросил мальчик.

— Не знаю, — сказал папа. — Мало ли что? И то и другое. А не сделал ни того ни другого. Я мог бы стать ученым и что-нибудь открыть. Или писателем и что-нибудь написать, или еще кем-то.

— А почему ты не стал ученым? — спросил мальчик.

— В школе у меня были проблемы с математикой, — сказал папа. — И с физикой. И с химией у меня тоже были проблемы. Пожалуй, я не смог бы стать ученым.