Герберт Айзенрайх - Голубой чертополох романтизма

Значит, они забавляются уже месяца три, сообразил муж Ремигиус Хлоупка, начальник же отдела Хлоупка подумал, что как раз эти три месяца прошли для него особенно приятно: ни единой ссоры, удивительно мало пожеланий, ни одного упрека и она уж совсем не переутомляла его, как случалось прежде. Более того, эти три месяца она была, как никогда, предупредительной, терпеливой, чуткой и такой милой да нежной, какой он давненько ее не видел. Одним словом, в дом вошло счастье, и то обстоятельство, что счастье это, собственно, не вошло, а прокралось, ничуть не поколебало намерения Хлоупки отныне удержать его здесь навсегда.

Поэтому он спрятал фотографию обратно в тумбочку, ободряюще улыбнулся себе в зеркало и на радостях хлопнул в ладоши. А затем поехал в частное детективное агентство с поручением: во-первых, установить имя, фамилию, профессию, адрес и условия жизни молодого человека и, во-вторых, по возможности круглосуточно регистрировать дальнейшие события. Что поделаешь, если жена моложе на двадцать лет.

Вышеупомянутый молодой человек в течение пяти с половиной семестров изучал журналистику и уже около года служил в редакции газеты «Абендпост», в отделе местной хроники, в качестве самого младшего подручного. С утра до вечера он на ногах, хотя материал, за которым его посылают, всего лишь пустяковые транспортные аварии, драки, квартирные пожары и тому подобные происшествия, которым посвящаются в лучшем случае мелкие заметки, но не репортажи; короче, такие вещи недостаточно сенсационны для газетной полосы; практически он работал в корзину, а ведь мечтал когда-то о передовых статьях.

Что ж, пришлось переключиться на иные предметы, например помечтать об этом вот существе на двух ногах, которые стояли перед ним на эскалаторе. В редакции работает одна милашка, с которой у него кое-что было, недель шесть или семь, и от всех встреч почему-то запомнился запах подогретой капусты. То ли дело эти ноги… Но вот знакомство состоялось, они сидят на кушетке. И не только сидят… Что ж, выходит, он не сглупил, повел себя настоящим молодцом, иначе бы никогда не развязался с той милашкой и не очутился здесь.

Здесь, в этой квартире, где свет смягчен толстыми ворсистыми гардинами, где перед едой подают аперитив и едят не капусту и клецки, а мозги в кляре или суфле из сыра; где ни один запах не заполняет все помещение целиком, а лежит прозрачным слоем, как бы мазком, рядом с двумя-тремя другими, такими же утонченными; где упоминаются имена и обсуждаются события, какие обычно встретишь только в газетах (разумеется, не в отделе местной хроники); где слова падают тихо, будто тени, и даже телефон не трезвонит, а жужжит. Здесь — настоящая жизнь. Раздетая женщина, как со смущением, но удовлетворенно отметил про себя Вальтер Патцак, в сущности, ничем не отличается от любой другой раздетой женщины; вся разница только в кушетке, на которой она лежит, и в окружающем ее аромате. Мужчину облагораживает не сама женщина, а обстановка, в которой она его принимает, сделал вывод Вальтер Патцак. Он почувствовал себя совсем другим человеком, гораздо благороднее, и впервые с горечью подумал о пустяковых транспортных авариях, драках и квартирных пожарах, которые столь редко попадали на полосу.

Так что с самого начала он твердо решил добиваться места, которое ему предложили «по рекомендации из журналистских кругов», как дословно говорилось в сугубо официальном письме. Он не стал ломать себе голову над тем, кто бы это мог быть его неизвестным благодетелем, и в назначенное время явился в министерство торговли в начищенных ботинках и аккуратно повязанном галстуке, прошел по сумрачному коридору к комнате номер 118 и постучал, негромко, но энергично, прочитав в последний момент табличку на двери: «Начальник отдела д-р Р. Хлоупка. Приемная».

За дверью откликнулось сопрано:

— Войдите!

Итак: вперед! А в душе ёкнуло: назад!

— Я хотел только спросить…

— Господин Патцак?

Он подумал: нет, главное — не называть фамилию, я, мол, ошибся дверью! И кивнул.

— Прошу вас, присядьте на минутку, господин начальник отдела будет рад…

Но едва он уселся, как из бесшумно открывшейся в комнату секретарши двери уже засияла радушная улыбка, и не успел он вскочить с места, как его пальцы охватило неповторимо мягкое рукопожатие, и, влекомый этим пожатием, он словно вплыл в кабинет начальника отдела. А двадцать минут спустя Патцак был назначен — пока, правда, с испытательным сроком — редактором ежемесячного журнала «Мир и отечество», официального органа Общества иностранного туризма.

— Журнал какой-то бесцветный, бледный, — сказал ему начальник отдела. — Нам кажется, что вы, господин Патцак, как раз тот человек, который сумеет внести в него свежую струю: современные идеи, бодрый дух.

Ибо начальник отдела отлично понимал, что связь его жены с молодым человеком не протянется долго, если будет постоянно сопряжена с опасностями и тяготами, вызванными необходимостью соблюдать полнейшую секретность. И еще: ему надо держать молодого человека в финансовой, а следовательно, и в моральной узде, чтобы, смотря по потребности, осадить его либо подстегнуть — короче говоря, всегда самому управлять затеянной игрой в счастье.

Люди строгих правил, пожалуй, не одобрили бы поведения начальника отдела, он же был убежден, что поступает вполне в духе христианской любви к ближнему. Ну что она получала от него, его хорошенькая молодая жена? Все утро он торчал в министерстве… ладно, другой, допустим, торчит сорок пять часов в неделю у токарного станка. Так ведь и после полудня и вечерами часто бывают всевозможные заседания: в Обществе иностранного туризма, в Институте архитектурного планирования, в попечительском совете по охране садов и парков, в обществе «Венский лес», в комиссии городского архитектурного надзора, в Обществе связи с зарубежными странами; или приходится идти на обед, устраиваемый министром, на коктейль для прессы, на редакционное совещание; или же показывать иностранным гостям склеп капуцинов, винодельческий район Гринцинг, а потом, чего доброго, везти их в бар «Эдем». И чем больше ложилось на его плечи всяких должностей и функций, тем чаще он должен был отлучаться в конце недели: в Лугано на конгресс «Туризм и реклама», в Братиславу на конференцию со словацкими коллегами, в Линц на открытие подъездной дороги к автостраде, в Баден-Баден с докладом о лечебных источниках в Восточных Альпах, в Варшаву на официальное открытие австрийского бюро путешествий, в Мюнхенскую телестудию на конференцию круглого стола об интеграции туризма, в Кицбюэль в связи с пуском новой канатной дороги. (Позабавиться дома своей игрушечной железной дорогой ему теперь уже недосуг.) Нет, жена от него действительно мало что видит, а с тех пор как сынишку отдали в интернат в Либенау, наверняка чувствует себя еще более одинокой. Отсюда, рассуждал он далее, и ее экстравагантные запросы: каждый месяц подавай новую шляпку, а через день она уже ей больше не нравится, и стереоустановка с бесчисленными пластинками Караяна, и требование купить вместо «фиата» «санбим» (правда, он еще не дал на это согласия). Нет, он в самом деле мало уделяет ей внимания, тем более что в глубине души вполне убежден, что брак не что иное, как приватная проституция — так сказать, домашний бордель: не дешевле, правда, но удобнее, и сифилиса не подцепишь.