Жаринов Викторович - Библиотека Дон Кихота

— В такой дождь я никуда не пойду.

— Пойдешь. Когда доберемся, небо разъяснится, облака уйдут и выглянет солнце.

— Кто тебе сказал? Прогноз?

— Нет. Книга. Я Ее сегодня ночью дописал, и Она мне сказала, что оставляет меня и что для этого надо перейти через гору и оказаться в Фазелисе. Я тебя очень прошу — пойдем. А то я схожу с ума. Книга меня доконала. Мы с Ней обо всем договорились еще ночью.

Оксана, зная упрямый характер мужа и поняв, что в случае чего он попрется в этот Фазелис во время бури один, чтобы не волноваться и не мучится потом угрызениями совести — мол сама осталась, решила идти.

Взяли большой красный зонт, оделись потеплее и вышли в бурю. Ветер сразу же принялся со всей силой вырывать зонт из рук. По мере их приближения к бушующему морю, наполнившему своим непрекращающимся гулом всю округу, ветер становился все злее и злее. Зонт вырвался из рук и полетел куда-то в волны.

Оксана надела капюшон. Книга не собиралась сдаваться даже после того, как он Ее написал.

Они шли молча. Оксана злилась на мужа. А муж не знал дороги и шел наугад, полагаясь на интуицию и на свой ночной разговор с Книгой.

Итак, они шли, а дождь и не собирался ослабевать.

Наконец, почти утопая в мокрой гальке, им удалось добраться до подножия небольшой горы. И тут их встретила маленькая рыжая собачка. Типичная дворняга с поразительно умными глазами. Она словно ждала их здесь, ждала, чтобы стать проводником и указать лучший проход среди коричневых камней.

Собачка потрусила вперед, время от времени оглядываясь на тех, кто карабкался за ней следом.

И тогда им стало немного стыдно: если маленькая беззащитная дворняжка с поразительно умными и грустными глазами пришла им на помощь, то что же они?

Карабкались, скользили, падали, затем вновь карабкались вслед за шустрой рыжей собачкой, которая, если они отставали, терпеливо ждала их на новом этапе непростого перехода.

Наконец после подъема начался не менее тяжелый спуск. Собачка вела их по самым безопасным местам и тоже оглядывалась и ждала. Они полюбили эту собачку, прекрасно понимая, что неспроста появилась она здесь.

Когда спустились, то оказались в тихой бухте, где шторм почти не чувствовался, но это был еще не Фазелис. Над бухтой нависала еще одна гора, на которую также следовало вскарабкаться вслед за молчаливой и умной собачкой.

Немного передохнув и разделив на двоих апельсин, который каким-то чудом затерялся в кармане пальто Оксаны, они решились на второй подъем. Ориентиром им служил хвостик рыжего пса.

Вскарабкались и даже не заметили, что ветер стих, а небо прояснилось. Выглянуло яркое радостное солнце.

Они словно оказались в другом измерении, в другом мире. Вновь спустились к очередной бухте. Увидели разрушенный склеп. Но это напоминание о смерти их не смутило. Разделись донага и искупались в холодном море. Здесь не было волн.

Вылезли из воды, оделись, беспричинно улыбаясь друг другу. Так хорошо, так весело вдруг сделалось на душе. Собачка терпеливо сидела и внимательно разглядывала их голые тела.

Когда оделись, то вновь начали карабкаться наверх. Этот подъем не был уже так труден. Солнце светило все ярче и ярче. Начало даже припекать.

Наконец оказались на самой вершине. И увидели раскрытые могилы… Это были саркофаги из серого, изъеденного временем известняка. Все древние захоронения оказались пусты. Мертвым словно надоело лежать и притворятся мертвыми, поэтому они в один из таких солнечных дней встали и ушли. Ушли по воздуху. Ушли, шагая прямо над морем, ушли к горизонту, скрылись, нет — растворились в этой голубой дали, на которую и смотреть-то нельзя было, чтобы дух не захватывало.

Солнце все припекало и припекало, море бушевало внизу, и грохот его волн доносился и сюда, где все сплошь было усеяно раскрытыми и пустыми могилами.

И тут он понял наконец, что же хотела от него Книга. Тоска по Богу и жажда Бессмертия. Она, Книга, и наполнила его этой жаждой, этим благородным стремлением к Бессмертию.

На этой вершине, оказавшись здесь вместе с женой, Оксаной, и маленькой рыжей собачкой с поразительно мудрыми всепонимающими глазами, он вдруг вновь почти физически услышал и Прощальный Вздох Мавра в Гранаде, и вздох своего умирающего друга папаши Шульца на подмосковной даче рядом с большим кустом роз и многие многие другие предсмертные вздохи, которые здесь на вершине в древнем Фазелисе стали лишь тихим дуновение ветерка.

— Ксана, мы будем с тобой жить долго и счастливо, — сказал он, крепко прижимая к себе жену, единственного реального и близкого человека в этом призрачном мире разверстых могил, солнца и бушующего внизу моря.

Ему вдруг стало очень тоскливо от того, что Книга больше не будет мучить его, не будет будить по ночам, требуя продолжения, желая изо всех сил воплотиться, ворваться в этот мир с помощью его, Воронова, смертной плоти.

Жаль. В сущности им было неплохо вдвоем, хотя, надо признаться, беспокойно.

Но ничего. Он просто подождет нового прилива, нового сильного порыва ветра, стоя здесь, на вершине горы, среди пустых могил, которые давным-давно покинули все мертвые в округе.

Подождет ветра, как ждут мощного прилива, и так, крепко-крепко обняв жену, он обязательно, обязательно совершит с ней еще одно путешествие, еще один квест, влекомый голодом по Богу и благородной жаждой Бессмертия.

Палуба знакомо заскрипит под ногами, якорь поднимут со дна и дальше — свободное плаванье…

Главное — дождаться этого самого ветра, главное — уловить, что пришел наконец прилив, и тогда Книга вновь захочет вкусить твоей смертной плоти взамен на путешествие, очень похожее на исход мертвых из могил с самой вершины Фазелиса.

— Мы с тобой полетаем еще, Ксана, девочка моя, полетаем, — шептал он умиленно, целуя жену в самую макушку и чувствуя уже, как крепчает ветер в опустевшем городе мертвых.

Наступало время нового прилива.

А за спиной в нескольких метрах зияла огромная дыра. Согласно преданию, это был вход в преисподнюю.