Мухаммед Диб - Кто помнит о море. Пляска смерти. Бог в стране варваров. Повелитель охоты
- Название:Кто помнит о море. Пляска смерти. Бог в стране варваров. Повелитель охоты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Радуга
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:5-05-002380-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мухаммед Диб - Кто помнит о море. Пляска смерти. Бог в стране варваров. Повелитель охоты краткое содержание
В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Кто помнит о море. Пляска смерти. Бог в стране варваров. Повелитель охоты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Мы часто забываем, что у моря вообще нет возраста, в этом и заключается его сила.
Камень словно ожил, он превратился в мужчину, который шевелил руками, головой, губами, словом, был живым человеком.
— Они убили их, — с трудом выдавил из себя Лкармони, не оправившись еще от недавнего своего оцепенения.
Подбородок его задрожал, и он вдруг разразился рыданиями. Значит, и вправду был живой.
— Они убили их, они убили их, — повторял он сквозь слезы, не в силах вымолвить ничего другого.
Он как бы заново учился говорить, но пока что ему удавалось это с трудом.
Старая Ямна выполнила свою роль: она освободила мужчину от тяжкого бремени и теперь вернулась к нам, стала рядом с нами. Пришла очередь жены Лкармони выполнить предназначенную ей роль.
— Кто они? О ком ты?
Ей хотелось, чтобы он научился новым словам, только таким путем боль могла уйти окончательно. Ибо что касается нас, то мы сразу поняли, о ком идет речь. Да и она, верно, тоже. Но для нее важно было другое. Однако Лкармони тяжело дышал и не в силах был ничего объяснить, даже просто вымолвить слово. Да и нам это было уже ни к чему. Мы стояли недвижно, потому что для нас не было предусмотрено никакой роли, разве что присутствовать при этой сцене, и только.
За стеной ребенок звал маму, которая, верно, находилась среди нас.
Внезапно успокоившись, Лкармони поднял горящий взгляд на жену, на дочь, на всех нас.
— Если бы был хоть проблеск надежды, — сказал он вдруг, нисколько не запинаясь, — если бы хоть какая-то цель после всего этого, если когда-нибудь можно было бы их…
Теперь он лгал. Вот почему дар слова вернулся к нему, вот почему он так свободно изъяснялся.
С высоко поднятой головой и ясным взором он продолжал тем же тоном:
— А все, на что мы способны, — это сопротивляться. Сопротивлением победы не добьешься, никогда. Они намного сильнее нас.
Трескотня слов не нашла у нас отклика, Лкармони это так поразило, что у него пропала всякая охота продолжать. На нас надвинулась тень моря, оно светилось и пахло лавандой, само море ласкало нам руки и плечи, омывая от всех скверных мыслей и угрызений совести, и мы снова были готовы противостоять ползучим стенам. Нафиса ушла раньше меня, ее все еще мучил вопрос, с чего следовало начинать. Она окликнула меня с порога; я в свою очередь приподнял занавеску и последовал за ней.
Этим утром море, такое ласковое, не знает, с какой стороны подступиться к сердцу берега, который оно омывает. Едва проснувшись, я уже ощущал усталость и тяжесть в голове от этой бессмысленной качки. Люди разгуливают с башкой, изъеденной дырами, разукрашенной дикой травой; целые геологические пласты бессонницы, морщин, сдвигов, катастроф; у меня самого, должно быть, точно такая же голова. Я ощущаю закоулки и подземные туннели, проложенные внутри моей черепной коробки. Время от времени по ним пробегают нервные разряды. Самый малейший из них способен пошатнуть всю систему — надо признать, ладно скроенную, хотя и по чистой случайности, — и в считанные доли секунды закончиться взрывом.
Только что, выйдя из кофейни, я уловил неясный гул на грани ультразвука. Гул этот, заключавший в себе песнь, не подвластную законам гармонии, вполне соответствовал тому, что меня окружало. Расположение города, то есть переплетение туннелей, проложенных в базальте на разной высоте, и всего несколько щелей, чтобы дать доступ свежему воздуху, которые почти невозможно заметить, — само это расположение облегчает установление связи. И в самом деле, что мы теперь такое: лабиринт внутри другого лабиринта, абстракция, сотканная из нашей способности перемещаться? Разумеется, самый отдаленный из этих извилистых закоулков и есть самый оживленный, идей там наверняка больше, чем в самом активном мозгу самого изобретательного из его жителей. Каждый из таких закоулков, каждый из таких подземных проходов заключает в себе собственную жизнь, связанную тем не менее невидимыми нитями со всем остальным, и в частности с нервным центром, который мы именуем Медресе, впрочем, это не ограничивается только Медресе, а распространяется на все близлежащие извилины, где ютится ущемленный люд.
Я живу здесь с самого, или почти с самого, рождения, поэтому мне только усилием воли удается представить себе структуру в целом, да и то ненадолго, ибо погружаться на длительный срок в непривычный для меня мир мне не по силам. Мой старый город — все равно что мое тело — привычен мне.
Нетрудно догадаться, что кое-кто наверняка подумает: нужно мужество, чтобы жить здесь. Для тех, кому довелось побывать в других городах, — возможно. Но нам! Я бы солгал, если бы сказал, что все мы в той или иной мере несчастны. И если видение другого града является нам порой по ночам, то оно сродни тем сказочным снам, когда человек грезит о море, когда ему чудится, будто волна ласкает его на песке. Привкус соли быстро улетучивается, а камень на душе остается.
И вот, как напоминание о буйной силе моря, — несмолкаемый рокот, последовавший за взрывом: и минотавры, и все другие прохожие рухнули наземь в тридцати метрах от меня. Не знаю почему, но сам я уже лежал, уткнувшись лицом в землю. Над нами взвилась стая ириасов, да с таким шумом, словно посыпалась галька. Тип из кофейни. Я вспомнил о нем: значит, он сделал свое дело. Дотошный инженер, он выверил до мелочи все детали машины, прежде чем пустить ее в ход, и теперь она работала с безукоризненной точностью циклотрона, испуская едва заметное дуновение ветерка. Я ничего не чувствовал. Встал. Бросился бежать. Нафиса, ребятишки? Где-то на другом конце света. Последняя мысль: быть может, я не исчезну бесследно. Вихрь набирал силу с невероятной быстротой, светящаяся звезда сметала на своем пути все прилавки, выставленный товар, тележки с овощами, лотки и прохожих, образуя вокруг мертвых пустоту. Опрокинутая повозка вместе с лошадью, повалившейся набок, оказалась сплющена до такой степени, что на земле видны были только ее очертания. Уничтожалось все живое.
Через сотню метров я остановился, в горле пересохло, окаменелость — вот что грозило мне. А впереди продолжалась скачка, несчастные старики, обезумев, теряли на ходу туфли. Женщины, сбросив покрывала, не стыдясь, бежали с открытыми лицами. Звезда протягивала свои лучи все дальше и дальше, а голос мертвого бога вопрошал, откуда она взялась. Со мной все было кончено: кожа моя прилипла к камню. Вот так попадают в ловушку. Все, готово. Потом как-то так получилось, что опустошенный воздух запел вдруг. Если бы мать-земля, добрая и ласковая, и море, приникшее к ней, поглядели на свое дитя…
Они придут несметной силой, обязательно придут, они уже идут. И увидят только мои глаза, широко открытые глаза, закованные в камень. Через несколько минут весь город, уже наполовину разрушенный, рухнет с адским грохотом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: