Михал Русинек - Непотерянный рай

— С огромным удовольствием.

На другой день состоялась условленная встреча. Для Эвы это были мучительные минуты, потому что, сидя напротив Анджея и его друга, она чувствовала себя так, будто находится перед судейским столом и ждет приговора. Она была смущена, не очень разговорчива и была убеждена, что выглядит как нельзя хуже. Но Петр был человеком воспитанным, с добрым характером, и потому Эва, наслушавшись комплиментов, через какой-нибудь час вполне освоилась со своим сложным положением.

А еще день спустя Петр с утра позвонил Анджею на службу. Когда пани Зофья услышала его голос, он мог уже и не называть своего имени.

— Алло! Конечно, узнаю, Петр Земба. Доброе утро. Соединяю вас с шефом, — проговорила она самым сладким тоном, на какой только была способна, ибо Петр был ей очень симпатичен. Его она как раз относила к категории вежливых и скромных. Кроме того, знала, что Анджею всегда приятен звонок Петра.

Она облегченно вздохнула:

— Такой звонок с утра — добрая примета. Культурный человек этот Земба и благотворно влияет на моего шефа.

Между тем в кабинете уже текла беседа.

— Алло! Анджей!

— Как поживаешь, Петр?

— Беспокою тебя, как видишь, с самого утра, чтобы дать ответ.

— Слушаю тебя.

— Ты был прав, я тебя полностью понимаю. Необыкновенная девушка, великолепная. Разумеется, не секс-бомба, но красивое дитя.

— Вот видишь, я не преувеличивал.

— Она еще успеет сделать карьеру, конечно не в опере, а на эстраде. Но я ничего не могу сделать, а если бы даже мог… — Голос в телефоне прервался.

— Почему ты замолчал? Что ты хотел сказать?

— …пальцем бы не шевельнул ради этого.

— Почему?

— Боюсь, что ты меня превратно поймешь, но я не шевельну пальцем, потому что желаю тебе добра. Вчера я понял, что она для тебя значит. Если хочешь потерять свою Эву, толкай ее в мирок поп-музыки. Выслушаешь мой совет?

— Охотно.

— Найди ей работу в каком-нибудь учреждении, пусть даже канцелярскую. Ей нужно привыкнуть к нормальной дисциплине труда. Она неглупа, можешь помочь ей поступить в институт, разумеется заочный. Поищи для нее факультет и специальность, близкую твоим интересам, ну, скажем, искусствоведение…

— Ты считаешь, что она должна похоронить свои способности?

— Упрямо твердишь свое. Позвони тогда Якубу, ты сам напомнил мне о нем. Он хорошо знает, как делают эстрадную карьеру красивые девушки, даже за границей.

— Спасибо, Петр. Я подумаю.

— Не сердись только. Это мой дружеский совет.

После этого разговора он снова вступил в бой с собственными мыслями. Петру он верил почти безгранично, столько раз убеждался в его доброжелательности, но на этот раз Анджея одолели сомнения. Надо же, так нелюбезно ответить: пальцем не шевельну.

Петр не без язвительности упомянул и о Кубе, с которым они оба были хорошо знакомы. Спору нет, Куба — тип оборотистый, но не на всем, что он делает, можно поставить клеймо высокой пробы. Однако именно такие умеют действовать, знают, где, что и как.

«Петру что-то не нравится, — рассуждал Анджей, — но ведь он может и ошибиться, вряд ли стоит прислушиваться только к его мнению».

Он решил обратиться к Кубе. Снова была встреча втроем, на этот раз был не только обед, но и водка, потому что Куба отнюдь не был активистом общества трезвости. Он сделал удивленную мину, когда Анджей ради вежливости и не собираясь уговаривать спросил, не заказать ли приятелю к обеду чего-нибудь спиртного.

— Не понимаю твоего вопроса. Я же не болен. А тебе что, врач запретил? — пошутил он.

— На здоровье не жалуюсь, но с некоторых пор не пью.

— Но сегодня? Со мной и с барышней?

— Эва не пьет, ну давай вдвоем. Какой тебе?

— Чистой, как всегда.

Хлопнув первую стопку, Якуб Куня тут же обрел красноречие. С этого момента все большее место в разговоре стали занимать его комплименты в адрес Эвы и расспросы об ее первых шагах на эстраде.

— Ну, дальше все известно. Пултуск, Остроленка, Седльцы, красивые мазовецкие города и другие провинциальные дыры, или, как вы их мягко называете, местечки. Роберт, Роберт? Помню этого типа, он какое-то время орудовал на эстраде, но только в одном воеводстве. Короче говоря, этими местечками все и кончилось, потом перерыв на полгода, и по сей день, не так ли?

— К сожалению, так, и, признаться, я вообще потеряла охоту выступать. С меня довольно и этого.

— Не говори так, — перебил ее Анджей. — Нужно попробовать еще раз.

— Зря вы, пани Эва! Анджей прав, отступить никогда не поздно. Однако минуточку…

Куба как будто задумался о чем-то, но в то же время машинально потянулся к бутылке.

— Это все хорошо, что вы нам рассказали. Но вас до сих пор не записали ни на одну пластинку? Роберту, конечно, было не по силам сделать такое. Значит, к делу! Нам нужно выступление на радио, потом пластинка. Даже одна пластинка кое-что даст, но, дорогой Анджей, ты хорошо знаешь, как нелегко это.

— Конечно, там своя клика.

— Ты прав, пожалуй, но я выразился бы иначе: там слишком густое сито для дебютантов. Но уж если мы добьемся записи, то дело пойдет. Будет что показать синьору Альберти, Каприкорне или Кленгстону.

Он так и сыпал фамилиями, будучи совершенно уверен, что эта неудавшаяся эстрадная артистка не имеет ни малейшего представления о них. Он любил производить впечатление на своих собеседников и поэтому спросил напоследок:

— Вы знаете, кто эти господа?

— Не знаю, — ответила Эва, смутившись, словно речь шла о Данте или Шекспире.

— Это зарубежные короли поп-музыки, некоторые из них заглядывают и в Польшу. У нас они широко известны. Из тех, что я перечислил, один итальянец, другой парижанин из «Олимпии», а третий лондонский фабрикант пластинок и магнитных записей. Мы встречаемся за границей на конкурсах и фестивалях. Послушай, Анджей, они наверняка будут в Канне, так как приезжают туда каждый год. Вы еще не бывали за границей?

Эва отрицательно покачала головой. — Боже, что я спрашиваю! — Куба хлопнул себя по лбу. — Чего это я вздумал задавать такие вопросы. Какая может быть заграница в таком возрасте? Мы — свежеиспеченная дебютантка, и, следовательно, нам еще не представился случай, ведь так? Однако заграница еще не повредила ни одному артисту. Нужно прорваться, посмотреть мир. Но конечно, сначала пластинка. Пластинка сейчас самое важное, но и самое трудное дело. Налей, Анджей, нам будет плохо от этого карпа по-гречески, если мы не запьем его по-польски. Спасибо. Ты знаком со Стаховичем, ну, с этим типом, который командует пластинками, а отчасти и радиопрограммами? Они вообще любят держать две нити в одной руке.

— Немного знаком, он изредка бывает у нас в институте и даже состоит в каких-то комиссиях.