Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Сказки для умных

Несколько поодаль от основного агрегата высилось штамповальное устройство с рукояткой и чугунным противовесом.

— Как видите, моя Опытная Установка на первый взгляд весьма невзрачна, ибо некоторые ее детали состоят из предметов, которые я собрал на складе металлолома. Однако коэффициент полезного действия этой Установки весьма высок.

— Извините, а какую научно-техническую роль играет эта воронка? — задал я деликатный вопрос.

— Эта поставленная горизонтально воронка втягивает в себя время, а затем оно поступает вот в этот преобразователь, а из преобразователя, уже в виде жидкой субстанции, самотеком идет в сгустительную камеру, а затем... — И он начал мне объяснять действие агрегата, пустившись в разные непонятные подробности.

— Впрочем, лучше всего показать вам Опытную Установку в действии, — прервал он сам себя и, подойдя к распределительному щиту, включил рубильник, а затем начал нажимать на всякие кнопки и клавиши, которыми был украшен большой ящик.

Послышался негромкий вибрирующий гул. Воронка начала тихо вращаться, засветились циферблаты и разноцветные лампочки. Вскоре из трубки в бак потекла тонкая струйка голубоватой жидкости.

Попадая в эмалированный бак, жидкость сгущалась, преобразуясь в вязкую массу. Это и было время, превращенное в вещество.

Олег Олегович взял деревянной лопаточкой порцию этой голубой массы и понес к штампу. Затем он опустил рукоятку — и очередная пепельница была готова.

— Сколько минут сгущенного будущего времени уходит на такую пепельницу? — задал я практический вопрос.

— Вы сказали «минут»?! — удивленно воскликнул изобретатель. — Надо было спросить «сколько столетий»! Знайте, что масса, идущая на одну пепельницу, равна четырем с половиной векам земного времяисчисления.

Затем Олег Олегович отштамповал еще несколько пепельниц и начал жаловаться на плохой их сбыт и на материальные неполадки, мешающие ему усовершенствовать свою Установку и двигать науку вперед.

И вот тогда в моем мозгу внезапно возникла важная идея, которой я немедленно поделился с изобретателем.

— Уважаемый Олег Олегович! — сказал я. — Ваши пепельницы плохо идут, так как все, кому они были нужны, уже купили их, а новое поколение курильщиков еще не подросло. Поэтому вам надо реконструировать производство и наладить выпуск новой продукции. На рынке Собачинска-Неудачинска я видел продающихся гипсовых кошек, львов и слонов, но я там не увидел ни одной гипсовой собаки. А ведь собака — друг человека, и если вы наладите ее производство из своего высококачественного сырья, то она выручит вас из трудного материального положения!

— Около года тому назад гипсовые собаки продавались на нашем рынке, но их сняли с продажи за повышенную антихудожественность, — дал мне справку мой собеседник.

— Но если вы наладите производство собак из нового красивого сырья, то их художественная ценность возрастет. Надо только достать образец и сделать штамп.

— Образец достать нетрудно, ибо автором местной гипсовой собаки является мой родной отец, известный городской ваятель-гипсовик и председатель здешнего творческого объединения скульпторов-надомников. Он охотно даст мне модель, но я боюсь, не будет ли антиморальным фактом возобновление производства антихудожественной собаки?

— Но ведь это же ради науки! — воскликнул я. — Собаки всегда страдали во имя науки — таков их удел.

— Да, придется пойти на это... Конечно, в виде временной и даже кратковременной меры, — с печалью в голосе произнес Олег Олегович. — Наука требует жертв, и пусть в данном конкретном случае этой жертвой будет собака.

И он пошел к отцу за образцом, а я направился в местный Дом колхозника на ночевку, оставив мотоцикл во дворе своего нового знакомого. А когда я пришел к изобретателю на следующий день, он уже возился с оборудованием для производства собаки. Отец весьма охотно дал сыну модель и был рад, что тот решил сойти с тернистой тропы тунеядства на широкую трудовую дорогу.

Я, как мог, помогал своему новому знакомому, и через два дня у нас были готовы два штампа с пуансонами: один — для левой стороны модели, другой — для правой. Наконец мы отштамповали обе половины животного и склеили их тем же веществом. Собака получилась еще более малохудожественной, чем раньше, ибо для упрощения штамповки мы внесли в ее конструкцию некоторые изменения: передние лапы ей укоротили, а от ушей и хвоста пришлось отказаться целиком. Однако красивый голубой цвет искупал физические недостатки этой собаки.

Всю ночь Опытная Установка была в работе, всю ночь мы штамповали собак, причем на каждую из них шло 785 лет будущего времени. К утру у нас был готов большой запас изделий, и, щадя скромность ученого, я сам отправился на базар, чтобы заняться там сбытом продукции.

Заняв место между женщиной, торгующей русалками, и мужчиной, продающим гипсовых кошек, львов и слонов, я выставил на прилавок шеренгу голубых собак. Несмотря на то что цену я назначил немалую, сбыт начался немедленно. Очевидно, люди соскучились по собакам, они прямо рвали товар из рук. Некоторые спрашивали, что это за такая красивая голубая пластмасса, и я, пропагандируя идею изобретателя, отвечал, что это никакая не пластмасса, а самое настоящее время, превращенное в вещество. Однако мне никто не верил, люди считали, что я шучу.

Не прошло и трех часов, как я отправился к Олегу Олеговичу за новой партией товара. Когда я вручил ему выручку, он очень обрадовался и поблагодарил меня от лица науки. При этом заявил, что теперь он скоро заменит свой самодельный агрегат новейшим оборудованием и совершит с его помощью новые чудеса.

Три дня подряд я торговал на рынке, а Олег Олегович трудился над собаками, уходя все дальше и дальше в глубину грядущих столетий. Но когда на четвертый день я занял свое место за прилавком, ко мне подошли дружинники и попросили предъявить документы на право торговли предметами искусства. Так как документов у меня не имелось, то меня повели в пикет. Короче говоря, дело кончилось тем, что мне дали десять суток за мелкую спекуляцию. Как выяснилось, все это подстроил торговец гипсовыми кошками, львами и слонами. Он сделал это для того, чтобы устранить опасного конкурента.

Девять дней я проработал на Собачинско-Неудачинском черепичном заводе, а на десятый день, в числе некоторых других нарушителей, был отправлен на рынок, где мне в обязательном порядке была вручена метла. И вот, подметая базарный асфальт, я заметил, что некоторые посетители уносят с рынка, в числе прочих покупок, голубых собак. Вскоре, к некоторому своему удивлению, я увидел Олега Олеговича. Стоя за прилавком, он бойко торговал собаками. Торговля шла настолько хорошо, что к нему даже стояла очередь. В придачу к каждой собаке мой знакомый, в виде принудительного ассортимента, продавал пепельницу — из затоварившегося запаса. При виде меня изобретатель несколько смутился и стал мне объяснять, что его отец где-то там договорился о разрешении на продажу собак — и вот он, Олег Олегович, решил временно сам заняться торговлей.