Майкл Чабон - Лунный свет

Участники пикника (без одеяла и транзисторного приемника) из британского набора для игрушечной железной дороги масштаба 1:76,2 «Вечер в парке».

На ее новом месте на Рэйстерстаун-роуд в Пайксвилле. Агавас-Шолом была в числе первых крупных синагог, переместившихся из довоенного сердца еврейского Балтимора на окраину за Севн-Майл-лейн.

Зубы ей с великим трудом восстановил дантист на Либерти-Хайтс, который позже, выйдя на пенсию, переселился во Флориду, где как-то пришел на мое выступление перед читателями в «Букс & букс» и рассказал, что так до конца не оправился от шока при виде тогдашнего бабушкиного рта.

По большей части моделей военной техники, купленных на распродажах или по оптовой цене.

В шестьдесят втором компания «Мартин» (в то время, когда дед мне это рассказывал, – «Мартин-Мариетта», успешно работающая над ракетой «Титан») приобрела «Патапско» у его бывшего партнера Мильтона Вейнблатта, заплатив, как говорил дед, «примерно в двести раз больше, чем Вейнблатт – мне».

Дед особенно любил те, что с маковой начинкой – ложкой крохотных черных жемчужин в тесте.

Летучих мышей, не полевых.

На самом деле Оберт, награжденный крестом за военные заслуги («с мечами») – за исключительное мужество во время и после массированного налета британских ВВС на Пенемюнде в ходе операции «Гидра» в 1943 году, после войны эмигрировал в США, где работал в ракетных программах «Атлас» и «Сатурн», стал одним из пионеров уфологии, а выйдя на пенсию, вернулся в Германию и умер в возрасте девяноста пяти лет, на восемь месяцев пережив моего деда.

«Это был только предлог, – с иронией, очень похожей на дедову, заметила мама, когда читала черновой вариант книги. – Он был в бегах с дня нашей первой встречи».

К тому времени я уже давно жил в Беркли, штат Калифорния.

Впоследствии Мильтон Вейнблатт из заработанных средств учредил именные кафедры проектирования бортовой электроники в Стэнфорде, КалТехе и своей альма-матер, Стивенсовском институте.

Весной и осенью, когда из Парижа прибывали новейшие модели прет-а-порте, бабушка ходила в магазин Хуцлера с блокнотом в обложке из мраморной бумаги и украдкой срисовывала фасоны, чтобы потом сшить себе такие же.

В этом искусстве она только совершенствовалась с годами, уже в качестве жены и матери. «Не делай так! – кричал мой отец, когда мама закутывалась в плащ отсутствия и очередной спор превращался в монолог. – Да посмотри же на меня, черт побери!»

Я заметил маме, что она не просто сменила костюм, а самым категорическим образом избавилась от потребности в лошади. За исключением, возможно, Вечного жида и Диогена, самый знаменитый пеший ходок в истории – именно Джонни Яблочное Семечко, который повсюду ходил босой. На следующий день она упаковала в коробку резных коняшек, книжки про лошадей и череп. Я объяснил ей, что это называется магическим мышлением. Дети, уверенные, что виноваты в родительских несчастьях, считают, что в силах обернуть сделанное вспять. Мама задумалась. Я ждал, что она восхитится моей прозорливостью. «И что тут магического?» – спросила она.

Она несомненно должна была знать о жизни и мученической смерти своей сестры по кармелитскому ордену Терезы Бенедикты от Креста, которая родилась в Бреслау, до монашества звалась Эдит Штейн, погибла в Освенциме и впоследствии, в 1998 году, была канонизирована папой Иоанном-Павлом II.

«Я почти опередил свое время», – сказал мне дед, вспоминая этот эпизод. Эвристический подход к модернизированной задаче коммивояжера лежит сегодня в основе всех передовых разработок в области автоматизированной навигации.

История «фантомной заставки» телестанции KLEE, приведенная Колби в «Странных делах» и широко растиражированная газетами в середине пятидесятых, оказалась частью мошеннической схемы, электронным вариантом старой аферы с «машинкой для печатания долларов».

Общество космических путешествий (нем.) , основателем которого был любимый дедов автор Вилли Лей; в это общество на правах вундеркинда-талисмана входил богатый юный фон Браун. Лей, противник нацизма и милитаризации ракетостроения, в 1935 году бежал из Германии в США.

И остающейся, сорок лет спустя, единственным аппаратом, когда-либо вынесшим человека за пределы земной орбиты.

Все тайные лаборатории преступных ученых, спрятанные в вулкане или замаскированные под остров и связанные с миром подземными железными дорогами или замаскированными под озера выдвижными сфинктерами, которые позже появились в фильмах про Джеймса Бонда и многочисленных подражаниях – не говоря уже о настоящем комплексе в горе Шайенн, где расположены Центр командования воздушно-космической обороны и президентский ядерный бункер, – восходят к «Миттельверку» под Нордхаузеном.

Ракеты упрямо падали сразу после пуска, взрывались в полете, отклонялись от курса, кувыркались либо исчезали бесследно в море или в воздухе, не причинив никому вреда. Иногда, как выяснил дед, они вообще не доезжали до пусковой площадки.

Причем крайне неэффективным: на одного убитого Фау-2 в Лондоне и Антверпене приходилось шесть погибших в Нордхаузене.

И впрямь, хотя правительство США скрывало эту информацию почти до смерти фон Брауна, как и память о самом Нордхаузене, фон Браун после сентября 1943 года неоднократно посещал гору Конштейн и лично участвовал в выборе технически подкованных заключенных (главным образом французов) для перевода из Бухенвальда в «Миттельверк». См.: «Фон Браун. Космический мечтатель, военный инженер» Майкла Нойфельда (Michael Neufeld, Von Braun: Dreamer of Space, Engineer of War , Vintage, 2008).

Пропагандистский миф, созданный и раздутый Йозефом Геббельсом.

Дед не сказал маме то, в чем сознался мне тридцатью двумя годами позже: стрелком был он сам.

Скорее всего, дом был облицован не настоящим камнем, а искусственным из формованного бетона, известным под названием «формстоун» и модным в то время у балтиморских домовладельцев.

Сделанным, по словам деда, из куска шелка, который пожертвовала директорская жена.

Судя по единственной фотографии Сэлинджера, которую я видел, между ними было и внешнее сходство: густые темные волосы, шершавые щеки, длинный нос, иронично выгнутые брови. Деду, с его стороны, всегда нравилось, когда ему говорили, что он похож на актера Роберта Альду.