Чинуа Ачебе - Стрела бога. Человек из народа

Мы обменялись рукопожатием, и я сел на стул напротив него. Не бросая работы, он несколько раз повторил:

— Добро пожаловать, — а затем, вновь завязывая узел, который разошелся, когда он натянул веревку, сказал: — Жаль, что мне нечем вас угостить. Только сегодня доели последний орех.

— Не беспокойтесь, — ответил я и после долгой паузы добавил: — Я вижу, вы меня не узнаете. Я учитель здешней школы.

— То-то мне ваше лицо показалось знакомым, — заметил он, поднимая на меня глаза.

Мы еще раз обменялись рукопожатием, и он опять сказал: «Добро пожаловать», — и извинился, что ему нечем меня угостить, а я опять попросил его не беспокоиться — не всегда же у людей есть угощение наготове.

— С тех пор как жена в больнице, некому смотреть за хозяйством, — пожаловался он.

— Надеюсь, она скоро поправится.

— Остается уповать на господа.

Выждав немного, я спросил, дома ли Эдна.

— Она готовит матери еду в больницу, — ответил он холодно.

— У меня к ней поручение от моего друга мистера Нанги.

— Вы друг моего зятя? Что же вы сразу не сказали? Так вы из столицы?

— Только вчера вернулся.

— В самом деле? Ну, как там поживает мой зятек?

— Прекрасно.

Не вставая с места, он повернулся к двери, которая вела во внутренние комнаты, и позвал Эдну. Из глубины дома, как отдаленный звук флейты, донесся ее голос.

— Выйди поздоровайся с гостем, — крикнул отец.

Пока мы ждали Эдну, он не сводил с меня глаз, и я постарался принять самый непринужденный вид. Повернувшись на стуле, я даже стал смотреть в окно и сложил губы так, будто что-то насвистываю себе под нос.

— Ваша жена давно в больнице? — спросил я.

— Третья неделя пошла. А до того все перемогалась, еще с тех пор, как начались дожди.

— Бог даст, поправится.

— Да, все в его воле.

Через дверь я увидел Эдну. Она, по-видимому, только что сполоснула лицо и сейчас на ходу утиралась подолом юбки. Заметив меня, она одернула подол. У меня подкатил комок к горлу. На Эдне была просторная блуза, выпущенная поверх юбки, и старенький шелковый платок на голове. Когда она вошла, я вдруг потерял все свое самообладание. Вместо того чтобы протянуть ей руку, оставаясь сидеть, как подобает мужчине, да еще старшему по возрасту, я вскочил, словно какой-нибудь англичанин, привыкший расшаркиваться перед дамами. Она слегка наморщила лоб, припоминая.

— Я учитель здешней школы, — сказал я хриплым от волнения голосом. — Мы уже встречались с вами, когда мистер Нанга выступал…

— Да, верно, — просияла Эдна. — Вы мистер Самалу.

Я был вне себя от радости.

— Он самый, — подтвердил я и добавил по-английски, чтобы не понял ее отец: — Ваша память не уступает вашей красоте.

— Спасибо, — сказала Эдна.

Возможно, ее домашний наряд или роль хозяйки, которую она теперь играла, делали ее старше, а быть может, она действительно повзрослела со времени нашей встречи. Во всяком случае, сейчас передо мной стояла красивая молодая женщина, а не девчонка-послушница, только что вывезенная из монастыря.

— Да садитесь же, учитель, — сказал Одо, и мне послышалось в его голосе раздражение. Потом он повернулся к дочери и объяснил, что у меня к ней поручение от Нанги. Она взглянула на меня своими большими сияющими глазами.

— Ничего особенного, — пробормотал я смущенно. — Просто мистер Нанга просил меня зайти, передать вам :привет и узнать, как здоровье вашей матери.

— Передайте ему, что она еще в больнице, — недовольным тоном ответил за Эдну отец. — На ее лекарства уходит пропасть денег, а она в этом году не успела посадить ни батата, ни маниоки.

— Не слушайте его, — вмешалась Эдна, и глаза ее сразу потухли. — Ведь он уже посылал тебе деньги через жену, — сердито сказала она отцу.

— Вы только посмотрите на нее! — воскликнул отец. — По-твоему, кто вчера поел, тот и сегодня сыт будет? Нет, дочь моя, сейчас самое время потянуть с богатого зятя, а уж когда он заберет тебя к себе, пиши пропало. Недаром у нас говорят: если ты не сумел отнять меч у поверженного врага, неужели ты сможешь отнять его, когда враг встанет на ноги? Нет, дочка, ты в наши дела не суйся. Он будет давать, давать и давать, пока я не наемся до отвала. Слава богу, у него добра хватит.

— Извините меня, — сказала Эдна по-английски, а потом объяснила на родном языке, что ей нужно кончить стряпню и до часу отнести еду в больницу, иначе ее не впустят. Она смущенно улыбнулась и вышла из комнаты, а я, глядя ей вслед, отметил, что у нее на редкость красивая фигура.

Некоторое время я оставался наедине с ее алчным папашей. Мы больше молчали. Я беззвучно насвистывал и смотрел, как Одо наращивает веревку и сматывает ее в клубок. Затем в соседнюю комнату снова вышла Эдна и оттуда спросила отца, не забыл ли он угостить человека.

— У меня ничего нет, — ответил он, — но если ты нам что-нибудь принесешь, мы не откажемся.

— Я ведь купила вчера несколько орехов, разве я тебе не сказала?

Она принесла на блюдце орех кола и протянула отцу, а он, скороговоркой пробормотав молитву — наверно, о ниспослании неисчерпаемой кормушки, — разломил его, одну за другой отправил себе в рот две дольки и принялся с громким чавканьем жевать их. Блюдце с двумя оставшимися дольками он передал мне, я взял одну и вернул ему блюдце.

С орехом было покончено, а я все сидел и думал, как мне теперь быть. Встать и уйти? Едва ли это было разумно — следовало все-таки дождаться Эдны, даже если и не удастся поговорить с ней с глазу на глаз. И тут меня словно осенило: почему бы мне не подвезти ее в больницу? Ведь отсюда до больницы добрых две мили, а у меня на велосипеде отличный багажник, к которому можно привязать посуду с едой.

— Раз уж я здесь, — обратился я к своему хозяину, — мне бы следовало навестить мать Эдны, чтобы потом обо всем написать мистеру Нанге.

— Вы не слушайте, что тут моя дочка болтает, — сказал он, поднимая глаза от работы, — а напишите-ка моему зятьку, что эти врачи дерут с меня шкуру.

— Напишу непременно, — заверил я его. Мне было ясно, что, каков бы он ни был, мне придется считаться с ним, если я хочу подъехать к его дочке.

Эдну мое предложение нисколько не удивило; как видно, она была очень доверчива, и это был добрый знак. Я привязал бидон с едой к багажнику и, так как у самого дома земля была неровной, вывел велосипед на дорогу; Эдна в красно-зеленом цветастом платье шла рядом. Вскочить на велосипед с привязанным к багажнику бидоном и девушкой на раме было невозможно, но я нашел выход: сел в седло и уперся ногой в землю, удерживая велосипед в равновесии, а когда Эдна примостилась на раме, оттолкнулся и поехал. Эдна сидела так волнующе близко ко мне, чуть ли не в моих объятиях, и запах ее волос так меня пьянил, что в другое время у меня, наверное, голова бы кругом пошла, но сейчас мне было не до того. Дорога в больницу шла по холмистой местности, и я скоро выдохся, но мне совсем не хотелось признаваться в этом перед своей пассажиркой. Хотя сердце так и прыгало у меня в груди, я не останавливаясь одолевал один подъем за другим, и, конечно, это было просто глупо.