Владимир Крупин - Море житейское

Святой Афанасий - хранитель Афона, основатели Ватопеда, Ивера - его ученики.

На обратном пути заехали на источник святого Афанасия. Он там, где уходящего из монастыря святого Афанасия встретила Царица Небесная. А уходил он просто от отчаяния: нечем стало жить, братия роптала. Божия Матерь повелела ударить в скалу посохом. Хлынула мощная струя воды и льется доныне уже тысячу лет.

* * *

Северо-восточный берег более обдуваемый ветрами, море здесь безпокойное, но красота все та же, афонская, то есть неописуемая. За день побывали мы еще в четырех монастырях. Вечером вспоминали, и даже самим не верилось: в четырех. Будто время растянулось. Вроде и не спешили. Все вспоминалось: и то, как в Каракале угощали крупными сладкими сливами, как в Филофее все, у кого были фотопринадлежности, схватились за них: дивная, прямо-таки тропическая цветущая зелень возвышалась над изумрудным ковром, застелившим весь монастырский двор. Пышные кусты роз по метру и более украшали двор. И каждый куст был на одном стебле. А запахи! Только, думаю, высоким специалистам парфюмерии было бы под силу различить их благоухающие букеты. Лаванду, магнолию, медуницу и чабрец я различил. Стояли мы совершенно замершие. Интересно, что, если и была у кого усталость, то она прошла от этой красоты и этого благоухания. Вдобавок негромко и мелодично заговорили колокола. Прошел монах со сверкающими и гремящими кадилами и золотым блюдом и скрылся в розово-красном храме. Повеяло ладаном.

При выходе растут мощные смоковницы, но плоды высоко, не достать. Хорошо птичкам. Порхают стада бабочек.

И вот - место, где на берег Афона вышла Божия Матерь. Иверский монастырь. Надкладезная часовня на берегу, уровень воды в ней на полтора метра ниже уровня моря, и диво - вода пресная, даже сладкая.

Мы везде возили с собой, вносили в храмы икону святителя Николая Зарайского. Трепетно, тихо прикоснулись мы им к иконе Иверской Божией Матери - Вратарнице. Список с нее, исполненный на Святой горе, можно видеть в Иверской часовне при входе на Красную площадь. И представить, что часовни не было семьдесят лет, невозможно. Она была всегда. И всегда был Афон. И его благословляющие знаки внимания к России.

В монастырской лавке монах говорит: «Псков, Печоры - браво, прима!» Он был там. Ловко торгует, ведет счет. Вдруг звуки колотушки в деревянное било. Монах решительно говорит: «Аут, аут! Баста! Финиш!» И прекращает торговлю. Идет на молебен. Хотя и ненадолго, идем и мы.

* * *

Путь в Ставроникиту, монастырь Святого Креста. Вдоль дороги к главным воротам длинные каменные колоды с водой, в которой золотые рыбки. Их тут на сотни сказок о рыбаке и рыбке. Хорошо, что у моря не сидят старухи у разбитых корыт, не гоняют туда-сюда стариков.

У источника умылся, напился, сел под иконой «Живоносный источник» и показалось, что гудит в голове. И немудрено, решил я, такой нескончаемый день, под солнцем, в тесной машине. Гудит в голове и гудит. А потом гляжу, да это же пчелы! Не одни мы пить хотим. И так их много! Вот вы где - авторши знаменитого монашеского каштанового горького меда! Да, этот мед незабываем. Он стоит на столах в трапезной в келлии, так сказать, на открытом доступе, но много его не съешь. И не могу объяснить, отчего. Пчелы и по мне обильно ползали, только какой с меня взяток? Но хоть не кусали.

Знаменитая икона монастыря - «Никола с ракушкой». Икона пролежала на дне моря пятьсот лет. Достали рыбаки, принесли в монастырь. Стали отдирать от иконы раковину и полилась из-под нее кровь. Из раковины византийский Патриарх сделал панагию и подарил ее русскому Патриарху Иову, тому, кого в Смутное время сменил священномуче-ник Ермоген.

* * *

«Наступил уже час пробудиться нам от сна». Это из Писания. Сказал к тому, что тексты из Писания, из богослужебных книг, благодаря молитвам, поселились в нас, в душе, в памяти, но молчат, задавленные хлопотами дня. А здесь, когда молишься, прикладываешься к святыням, спасительные тексты возникают из памяти слуха и зрения. «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны... в усердии не ослабевайте». Это и есть то самое «возгревание» молитвенного состояния души. «Духа не угашайте». То есть слова, «сложенные в сердца», должны в нас не просто жить, но и влиять на мысли и поступки. А пока «бедный я человек. не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю». И все равно - «ночь прошла, а день приблизился: итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света». Афонского света.

О, как трудно «не угашать» духа. Жизнь там, в России, продолжается. Дела наши без нас не делаются, родным там без нас трудно. В непрерывной связи с Москвой отрок Михаил, сын Валерия Михайловича. И у взрослых сотовые телефоны звенят и пищат постоянно. Сотоварищи мои - люди деловые, они продолжают кем-то и чем-то руководить. Впервые вижу не просто новых русских, а православных русских деловых людей. Искренность их в молитве изумительна, тяга к святыням сердечная, вера просто детская, то есть самая крепкая.

И уже вот-вот все полетит в прошлое: и это солнечное сияние, и эти тихие теплые благостные дни. Они были счастьем, которое потом надо будет оправдать.

Когда едешь, летишь, идешь по морю на Афон, то не надо говорить: поехал, например, на пять дней, нет, ты едешь не на дни, а на дни и ночи Афона. Здесь другое время. Дни - труды, ночи - молитвы.

* * *

Вернулись наши паломники. Измучились, с трудом шагают, загорелые, радостные. «Ну, выла гора?» - «Выла. Но не гора, а шакалы». Служили на вершине литургию. Рассвет встречали. Весь Афон виден. Шутят: «Вас сверху видели. Ползаете как муравьи». Отец Сергий одаривает драгоценным подарком - камешками мрамора с самой вершины от самого древнего Креста у храма Преображения.

Еще говорят, что видели близкий к Афону греческий остров Лемнос. Это очень скорбное и значительное место для русских. Лагерь русских беженцев Галлиполи, который напротив Константинополя, все-таки известен, а Лемнос, на котором тысячи русских могил, в том числе и женщин, и детей, никто почти не знает. На нем жили и умирали беженцы из России. Цивилизованные французы и англичане делали все, чтобы русские умирали быстрее. Бог всем судья.

* * *

Читаем правило ко причастию. Завтра уезжать, надо увезти главное благословение Афона - причастие Крови и Тела Христовых в афонском храме.

Но вначале вечерняя, переходящая в ночь, молитва. С пяти утра ранняя.

Причащаемся. Братство во Христе выше любого другого. Роднее людей не бывает.

Провожает братия монастыря. Послушник Валерий отдает насовсем оттиск из редкой книги позапрошлого века о змеях на Афоне. Тайком выношу кусочки сыра и кормлю вначале Мухтара, потом кошек. Есть нахальные, есть и забитые. Не лезут, наоборот отходят, надеясь, что и до них долетит лакомый продукт.