Владимир Крупин - Море житейское

Ни одно место под солнцем не забыто Господом, уж тем более Греция. Да так можно о любом месте сказать. Доказательство: везде, где бывал я, слышал такую притчу, которую рассказывали сербы, болгары, грузины, осетины, буряты, молдаване, монголы... в общем все. Вот она: Господь делил землю, раздавал ее народам, а болгарин (чех, поляк, молдаванин, бурят.) опоздал. Варианты опоздания: заработался, проспал, заблудился. Приходит к Господу, просит прощения. «Что с тобой делать, - говорит Господь, - хороший ты человек, вот тебе земля, бери, для Себя оставлял».

Во всем здесь Божие присутствие: неустающий от восторгов взгляд следит, как плавно переходят равнины в предгория, как украшают их дела рук человеческих: плантации винограда, фруктовых деревьев, орошаемые зеленые поля овощных культур, и всюду, несмотря на осень, цветение трав и кустарников. Далее светло-серые и коричневые склоны гор, исцарапанные мелкими и глубокими ложбинами. Можно себе представить, как несутся по ним весенние потоки с вершин оттаивающих гор, как рокочут растревоженные камни, подобно шуму мельничных жерновов.

Да, Греция. Греческие священники крестили Русь, слава Богу. Именно их призвал в Киев святой равноапостольный князь Владимир. Именно от них приняла веру православную его бабка, святая равноапостольная Ольга. И всегда Россия благодатно окормлялась, так сказать, кадрами Второго Рима. При Екатерине были призваны греки для заселения южнорусских степей, и тогда многие греческие фамилии обрусели и стали нам родными. Келлия святого Патриарха Иерусалимского Модеста выпустила книгу об архиепископе Чебоксарском и Чувашском Николае. Его фамилия Феодо-сьев, а это от грека Феодосиса, священника, его предка.

* * *

Рынок надгробий. Странное ощущение испытываешь, когда ходишь по нему. Вроде и не по аллеям кладбища идешь, но уж, конечно, и не среди парковых скульптур. Еще где-то живут люди, которым уже вот этот ангелочек из белого мрамора готов обозначать место упокоения. «Покойся, милый прах, до утренней звезды» напишут на постаменте. Или проще, от имени усопшего: «Я дома, вы еще в гостях».

Последнее очень нам подходит, мы тут дважды в гостях: и на земле у Господа и в Греции, у греков.

И машины летят, и день летит, и пространство пролетает, часов пять в пути, и вот мы уже у паромной переправы. Стоит у причала гигантский паром с начертанной по борту надписью «Эвбея. Агиос Иоанн Русский». Агиос - святой. Обогнавшие нас на последних перед переправой километрах сотоварищи сообщают, что есть еще целый час до отхода парома. Час при наших темпах - это подарок. Решаем нырнуть в Эгейское море. Повезет, так дня через три нырнем в Ионическое.

Немного отъезжаем и находим: пляж не пляж, но песочек, деревца, все очень прилично. Чьи-то палатки. Море чистейшее. В нем булькают-ся несколько семейств. Все подрумяненные, подкопченные солнышком. Взирают на нас, бледнолицых северян, с любопытством. Но северяне отважно и мощно заплывают дальше всех. Взирают теперь уже с уважением. Так-то. Не всегда загар - знак мужества, мужество наше в наших ледяных крещенских купелях, в долгих зимах, в сшибающих с ног снежных вихрях.

Но уже пора на паром.

* * *

Паром. Сколько же он тащит? Состава два, наверное, товарных поездов. Глядим сверху на грузовую палубу и не можем определить, где наши джипы? Такими они нам казались большими, а тут, среди многотонных, длинных и высоких рефрижераторов, фур, самосвалов крошечки легковушек и точки мотоциклов.

Неутомимые отцы Петр и Евгений пошли в капитанскую рубку управлять паромом. Остальной коллектив на безпривязном содержании. Кто пьет кофе, кто переводит «на цифру» виды берегов и морских далей, кто, как я, ходит по необъятному пространству палубы.

Боже ж ты мой, как же курят греки. И увы, увы, и гречанки. А как хлещут кофе! А как хохочут! Ни одного печального лица. Нет проблем? Или так друг перед другом, оставив на время поездки все проблемы?

Трещит от порывов ветра шелковая ткань греческого красивого флага. Выстраданный, цвета морской волны, греческий крест царствует на Средиземноморье.

О, великая, многострадальная Греция! Кто только не зарился на твои красоты, кто только не посягал на твою веру православную! Тысяча четыреста островов в Греции, и нет ни одного, не орошенного кровью мучеников. Море, здесь везде море. И отсюда эти дивные слова о поминовении всех «и сущих в море далече». И отсюда эта здравица: «За тех, кто в море!», вошедшая во все застолья с участием моряков и рыбаков. Она вторая по счету перед тостом за женщин. Греки вообще, в отличие от других, делят людей не только на живых и усопших, а еще и на тех, кто в море.

Знавала Греция и счастливые эпохи. Нет, не античность, а времена после раннего христианства. Что античность! Да, Акрополь, Афины, театр, ристалища, олимпиады. Но в эту античность не поместилось христианство, и среди мраморных статуй живыми сжигали христиан, а на аренах амфитеатров специально изморенные голодом хищники терзали на потеху публике мужчин и женщин, стариков и детей, души которых возносились ко Христу. Славянское язычество оказалось более приветливым к единобожию. Духи лесов и болот не посмели войти в церковь и не сопротивлялись ей, остались жить, так сказать, у себя, а затем спокойно вошли в сказки, дали сюжеты фильмам и мультфильмам и стали даже очень симпатичными лешими, бабами-ягами, русалками.

Счастливые века, завоеванные страданиями первых христиан, продолжались вплоть до времен иконоборчества. Оно возникло во время греческого императора Михаила в начале IX века. Благочестивый император и не помышлял о том, что один из его патрициев, Лев, прозванный Армянином, займет его место. Не только займет, но и возглавит гонения иконоборцев на христиан.

Коротко сказать, было так: болгары через земли греков всегда рвались к Средиземному морю. Выхода к Черному им не хватало. В одной из схваток преимущество греческих войск было очевидным. Но кто мог знать, что подкупленные Львом Армянином военачальники внезапно дадут приказ отходить. Болгары думали, что это какой-то маневр, военная хитрость, потом осмелели, начали преследовать греков и поражать их. И войско, и народ сочли царя трусливым, малодушным. Этому способствовал Лев, который распускал такие слухи. Уже прямо в народе называли Михаила изменником. Войско отказалось исполнять приказы Михаила и провозгласило императором Льва. Ну все как у нас перед Гражданской войной. Благочестивый император, несмотря на уговоры приближенных, не захотел противодействовать Льву, заявляя, что не желает, чтобы была пролита хоть капля христианской крови. Более того, он послал Льву царскую корону и порфиру - царствуй. И что? С пышностью воссел Лев на византийский трон, тут же заточил Михаила и его супругу в тюрьму, а их сыновей приказал оскопить, то есть чтобы и речи не шло о наследственной власти. А дальше - дальше годы и годы гонений на христиан, названные эпохой иконоборчества. Иконы Лев Армянин ненавидел как нынешние баптисты, доселе устраивающие их сожжения.