Рэй Брэдбери - Послесловие переводчика

Впрочем, нонконформизм присущ всему творчеству Брэдбери. Когда в 1944 году Г. Каттнер познакомил Брэдбери с книгой Шервуда Андерсона «Уайнсбург, штат Огайо», Брэдбери решил создать нечто подобное, только на Марсе — с атмосферой, синими холмами и каналами, полными чистой воды. Таким представляли Марс ученые в XIX веке, что совершенно шло вразрез с научными открытиями ХХ века. А это волновало Брэдбери меньше всего. Ведь на Марсе Рэя Брэдбери происходит то же самое, что и на Земле: колонизация и бегство от войны, уничтожение окружающей среды и культуры, расизм и охота на ведьм. Марс — аллегория поэта-фантаста, помогающая взглянуть на Землю со стороны.

Но именно по этой причине ревнители чистоты в научной фантастике исключали Брэдбери из своих рядов.

Вот как, не без укоризны, о нем высказался писатель-фантаст Л. Спрэг де Камп (1907–2000) в самом начале творческого пути Брэдбери в рецензии на «Марсианские хроники»: «Брэдбери представляет традиции антинаучной фантастики, подобно Олдосу Хаксли, который не видит ничего хорошего в машинном веке и ждет не дождется, когда тот сам себя и прикончит».

Сам Брэдбери объяснил разницу в жанрах фантастики, в которых он работал, следующим образом: «Во-первых, я не пишу научную фантастику. Я написал всего одну научно-фантастическую книгу, и это «451 градус по Фаренгейту». Научная фантастика есть изображение реального, а фэнтези — изображение нереального. Так, «Марсианские хроники» не есть научная фантастика, а фэнтези. Поэтому эта книга долго продержится — ведь это греческий миф, а мифы обладают жизнестойкостью».

Брэдбери не только не стремился быть причисленным к когорте фантастов, но и не хотел, чтобы его произведения ассоциировались с фантастикой, а он сам считался бы жанровым писателем. Он говорил своему издателю: никому же не придет в голову называть Олдоса Хаксли или Джорджа Оруэлла фантастами, так почему же его произведения рекламируются под ярлыком научной фантастики?

Независимость мышления писателя проявилась не только в «Фаренгейте», где все строго регламентировано в угоду меньшинствам, политкорректности и цензуре, заклятым врагом которых Брэдбери слыл. В реальной жизни Брэдбери отстаивал свободу мысли и творчества решительно и не без риска для себя.

Во время разгула маккартизма, когда шла охота на «ведьм» в лице коммунистов, в одной голливудской газете Брэдбери за свой счет опубликовал обращение к Республиканской партии, победившей на президентских выборах 1952 года. В нем он призывал послать Маккарти и иже с ним… в XVII век, во времена судилищ над Салемскими ведьмами (включая Мэри Брэдбери, прапрапрабабку Рэя Брэдбери, приговоренную к смертной казни, но, говорят, чудом спасшуюся). Для такого поступка требовалось гражданское мужество, ибо подобный демарш не сулил ничего, кроме неприятностей, и они не заставили себя ждать.

Голливудские агенты Брэдбери пообещали ему, что отныне его не допустят на киностудии. Этим угрозам не суждено было сбыться, а вот основоположнику современного детективного жанра, ветерану, подорвавшему свое здоровье на двух мировых войнах, отказавшемуся выдать своих товарищей, и коммунисту в придачу — Дэшилу Хэммету пришлось отсидеть полгода в тюрьме за неуважение к суду.

Годы спустя в интервью, данном журналу «Плейбой», Брэдбери говорил, что предсказал феномен политкорректности за 40 лет до его появления. Кое-что из того, чего он опасался, стало реальностью при его жизни и задело его самого. По иронии обстоятельств, редакторы издательства подвергли цензуре аж целых 75 фрагментов его антицензурного «Фаренгейта»! То же cамое стало с Хэллоуином (Днем Всех Святых): в современной Америке его начали запрещать под разными предлогами, о чем Брэдбери как о возможном далеком будущем писал в своих произведениях. Не зря же Брэдбери однажды сказал: «Я не пытаюсь предсказать будущее — я пытаюсь его предотвратить».

Вопреки этим мрачным прогнозам, Брэдбери смотрел в будущее с надеждой. И эту надежду ему внушала эпоха освоения космоса, происходящая с самого начала на глазах его поколения. В поэтических эссе, посвященных космосу, Брэдбери видит спасение от мировых войн в межпланетных полетах. Действительно, человечество лишь на одно историческое мгновение сплотилось перед угрозой немецкого фашизма, и заклятые враги — США, Великобритания и СССР — объединились для разгрома противника, угрожавшего им всем. Что должно случиться, чтобы народы, населяющие Землю, объединили свои усилия? Очевидно, должна возникнуть общая проблема или опасность, борьба с которой потребует коллективных усилий.

Сейчас все чаще стали говорить об астероидной угрозе, способной уничтожить земную цивилизацию. Вот, пожалуй, достойная проблема для всего человечества, требующая, чтобы все действовали сообща. И Брэдбери как раз ищет «достойного противника» — и находит. Это — Космос в бесконечном, как он сам, смысле. Ибо что может возникнуть из его недр в один прекрасный или ужасный день? Завоевание космоса — вот задача, которая потребует мобилизации всех сил и ресурсов Земли. И землянам станет не до старых распрей, и человечество позабудет о своих «пыльных войнах» и обратит взоры в небо.

И Брэдбери возвращается к теме безжизненного Марса, который он полвека тому назад символически населил людьми. Времена изменились. Мы перестали запрокидывать головы, глазея на Марс и гадая: есть ли жизнь на Марсе? У нас появились автоматические станции и марсоходы. Пройдет незаметное для истории время — и на Марс полетят уже пилотируемые корабли. И Брэдбери страстно убеждает нас, что мы и есть эти самые марсиане, или станем ими, когда заселим Марс:

— На Марсе есть жизнь, и это мы сами. Марсиане — это мы.

Круг замыкается. Мы почти прошли этот путь — от грез и фантастики к исполнению мечты.

Арам Оганян

Ереван, март 2016 года