Татьяна Успенская-Ошанина - Не могу без тебя

Андрей переводит взгляд с одной на другую, и, похоже, он не в своей тарелке.

И Марья заставляет себя уйти. Но долго видит она перед собой улыбку Ирины Георгиевны и две пары глаз, светящих ей.

Неожиданно Андрей восстал против неё. Она привычно склонилась над ним — поправить постель, а он закричал:

— Уйдите! И больше не приходите ко мне!

Она отшатнулась, испуганная. Недоумённо взглянула на мальчишку — глаза умоляют! Не сразу сообразила: выздоравливает!

В беспомощности, беспамятстве спасался ею, а оклемался, и невозможны судно, таблетки, перевязки при ней, её сочувствие, забота и покровительство.

Она относилась к Андрею, как к брату. Брату любила печь безе и блины, смотреть, как он их уплетает, во время мытья тёрла ему спину до малинового цвета. Любила возиться с ним — они понарошку боролись, щекотали друг друга. Андрей — брат младший, о котором нужно заботиться! А может быть, она и врала себе. Столько лет ожидавшая ребёнка, весьма вероятно, подсознательно, не обозначая словами, она относилась к Андрею, как к сыну. Умывать, кормить, баловать! Она выхаживала его, как их выхаживала из скарлатины мать. А когда он закричал, с ужасом поняла: для него-то она не сестра и не мать. Поняла и растерялась. Растерянность сменилась испугом. Только этого ещё не хватало!

Подходить к Андрею перестала, следила за ним издалека — как чувствует себя. В день его выписки взяла отгул.

Прошло несколько месяцев. Андрей не давал о себе знать, и она вздохнула с облегчением — показалось.

Но однажды, весной, когда сиротливые, незаметные среди каменных домов деревья вспыхнули зеленью, обнаружив себя и устроив городу праздник, а она неторопливо двигалась от больницы к автобусу, в себя вбирая этот праздник — зелёный цвет, непередаваемый запах свежести, услышала срывающийся голос: «Марья Матвеевна!» Остановилась, оглянулась. Сначала увидела громадную пушистую бело-рыжую собаку, размахивающую великолепным хвостом, а уже потом человека. Близорукая, напряжённо вглядывалась, почему-то испытывая безотчётное беспокойство.

Модная куртка, копна волос… Андрей?!

Больничная одежда делает людей похожими друг на друга, и Марья, пройди Андрей мимо, не узнала бы его. Кроме того, он возмужал: плечи развернулись, не мальчик — взрослый человек.

Видимо, сил хватило лишь позвать. Притянув к себе улыбающуюся собаку, он застыл истуканом. И Марья не знала, как повести себя. Назовёшь «Андрюша», дашь повод прийти ещё раз. Обдашь холодом, обидишь и расстроишь — за что? Уж кто-кто, а она-то знает, до чего он раним!

— Здравствуй! — сказала сдержанно. — Как чувствуешь себя?

Андрей, кажется, не услышал. Сделал неуверенный шаг к ней. И собака рвалась к ней. Укусить? По-собачьи выразить симпатию? Просто поприветствовать? Неизвестно, о чём она думает.

— Какая вы красивая! Гораздо красивее, чем я представлял себе!

— Я пойду! — вспыхнула Марья. — Я очень спешу.

Теперь он не больной. Теперь они каждый сам по себе, и нужно сразу, резко оборвать.

— Я прошу вас, — решительно заговорила, — подобных высказываний… — Она не смогла найти точного слова — «Не допускать», «не позволять себе» — и бросила фразу на полпути — Прошу не приходить. Нельзя. Понимаете?

И вдруг в его лицо явилась улыбка, такая же, как у матери: толкающая на безрассудные поступки. Он засмеялся легко, свободно.

— Чего вы так испугались? Разве я вас обидел? Вы в самом деле очень красивая. Вам никто не говорил об этом? Я просто констатировал очевидный факт. Я уверен, людям нужно говорить то, что есть. — Наконец он подошёл. Собака оказалась мирная: дружелюбно обнюхала её, а потом принялась лизать руки. — Она не моя, моего друга. Но я очень люблю её. Она мой друг. Такой же большой, как сам друг, — засмеялся он снова. — Её зовут Дунька. Странное имя для собаки.

Марье трудно давался сухой взгляд, сухой голос. Как бы она ни сопротивлялась, Андрей оставался существом родным, связанным с нею общим пониманием мира, отношением к людям и животным. Но зачем он так смотрит на неё?!

— Мне, правда, пора идти. У меня зачёт сегодня.

— Я провожу. Разве помешаю вам идти по улице? Я занимаю не так уж много места. Дунька, к ноге! Дай Марье Матвеевне тротуар!

Как всё в нём спуталось: желание казаться взрослым, независимым, детская бравада, страх! И — улыбка, совпавшая с праздничным днём.

Марья быстрым шагом пошла к дому, почти побежала.

Андрей узнал расписание её дежурств, стал встречать. То был мрачен и молчалив, то без умолку болтал: рассказывал о книгах, которые читал, о характере Дуньки и об их с ней отношениях — друг ревнует даже! И улыбался. Она старалась не смотреть на него в эти минуты.

С каждой встречей становилось всё непонятнее.

Беременная, наполненная ожиданием прихода в её жизнь дочери, не нуждающаяся ни в ком на свете, Марья тяготилась неловкостью ситуации: зачем приходит? Как смеет она встречаться с ним? Он ещё совсем ребёнок!

Но Андрей как-то непостижимо точно и своим присутствием, и своими разговорами соответствовал её новому состоянию, таинству, совершающемуся в ней. В ней созидается человек, каждое мгновение, и нет другого смысла в жизни, в этом высший смысл: собой, в себе создать человека. У дочери будут карие — мамины глаза, мамин голос, мамина доброта, и рухнет одиночество, уже рухнуло — навсегда. И Андрей нёс ей покой, тот покой, который отличает только детей: всё правильно в её жизни.

Это совсем другой Андрей, чем в больнице, — без стихов о грёзах природы и неминучей смерти, сегодняшний Андрей принимает мир в его первозданной гармонии: то, что предлагает в эту минуту природа, то и важно.

Видимо, Андрей своим путём — спасением от смерти, Марья — своим, но оба одновременно, чудом вырвались из трагедий и безысходности в жизнь! Этот Андрей утверждает её удивление перед непостижимыми, не дающимися уму процессами, происходящими в ней, утверждает её уверенность в добром исходе.

Только неужели он не замечает её живота, её отгороженности от всего, что не касается ребёнка?!

Нужно расстаться, это очевидно, но с новым Андреем расстаться оказалось трудно.

— Я не понимаю, зачем ты тратишь столько времени на меня, — решилась она всё-таки заговорить, — зачем мучаешь меня? Ну, встретились раз в месяц, поговорили о том о сём, и хватит. Ты же совсем не занимаешься, транжиришь время на пешие переходы по городу, я же знаю, с собакой в транспорт не пускают. Тебе надо заниматься, чтобы хорошо окончить школу и поступить в вуз. Чего ты хочешь от меня?! Жил же ты спокойно эти полгода, зачем появился? Прошу тебя, умоляю, если ты хорошо относишься ко мне, исчезни. Во-первых, у меня есть муж, ему это может не понравиться, а во-вторых, я жду ребёнка.