Ян Гийу - Зло

Потому что теперь Силверхиелму приходилось прибегнуть к несусветному умиротворению. На карте стояла его честь, он многое наобещал, борясь за место префекта.

Когда ученики потоком устремились из столовой, уже начало темнеть. Дул ветер, и, почти не переставая, лил дождь. Скорее всего такая погода готова была сохраниться до утра.

Несколько гимназистов протиснулись мимо него по лестнице и как будто случайно заговорили о надвигающихся событиях.

«А этот крайне дерзкий парень из третьего класса реальной школы, ты знаешь, что они сделают с ним?»

«Нет, хотя наверняка что-то из ряда вон…»

«А я знаю! Представь, они заготовили бочку дерьма… То-то будет потеха…»

Когда он пришёл в их комнату, Пьер лежал на кровати, пытаясь делать вид, что погружён в чтение «Одиссеи».

Эрик начал с того, что исследовал замок на двери. Замок открывался с обеих сторон поворотом овальной ручки. С внутренней стороны ручка находилась так близко к дверной коробке, что её не составляло труда заблокировать, засунув псалтырь между ней и коробкой. Теперь ее не удалось бы повернуть. Но винты, соединявшие всю конструкцию замка, находились с наружной стороны двери, и дверь не запиралась на ключ. Результаты исследования оказались неутешительными.

«Это не годится, — сказал Пьер, не поднимая глаз от книги. — Если у них будет отвёртка, они просто снимут замок снаружи. И тогда псалтырь не поможет, да и Библия тоже».

Сдавалось: совершенно правильное наблюдение.

«А если забить дверь гвоздями?» — вопросил Эрик.

«Тогда они её сломают, и тебе вдобавок придётся платить за новую дверь. Так уже пробовали».

Пьер спрятал лицо за книгу и всё ещё делал вид, что читает. Эрик прошёл и сел на свою кровать.

«Клади книгу, Пьер, нам надо поговорить об этом. Когда начинается сама Монашеская ночь? Когда они приходят и в каком количестве?»

Пьер медленно положил книгу на покрывало постели. У него появился странный блеск в глазах, как будто собирался заплакать.

«Начинается после отбоя, в полдесятого. Они могут прийти когда угодно до четырех часов утра. Это весь совет одновременно, двенадцать человек. У тебя нет ни одного шанса».

«Согласен, выглядит мрачно. Что, по-твоему, они сделают?»

«Я и думать об этом не хочу».

«Понятно, и все же, как ты считаешь?»

«Весь день об этом чего только не болтали. Ты боишься?»

«Да».

«Ты даже признал, что боишься. Я никогда бы в это не поверил».

«Ах, Пьер, человек всегда боится перед боем. Более или менее, но почти всегда».

«Понятно, а с тобой случалось что-нибудь такое? Я имею в виду бой, который ты обречён проиграть».

«Да, с папашей, ты знаешь. Но ведь здесь совсем другое дело. И все же мы должны придумать что-то, у нас впереди два часа. Что они обычно делают с намеченной жертвой?»

«Обычно приходят и окружают. А потом ждут. Я знаю, что кое-кто даже спал до самого их появления. И я в том числе. Это когда был новичком».

«Что, и тебя умиротворяли?»

«Мм».

«Что они сделали тогда?»

«Ничего особенного. Притащили в душевую… Я, очевидно, не казался особенно дерзким».

«Но, поскольку тебя уже умиротворяли однажды, и ты здесь не новичок, они не тронут тебя в этот раз?»

«Не знаю. Силверхиелм, ты знаешь, толковал про наш заговор и „подпольную социал-демократическую деятельность“. Но если я получу удар половником, то это же будет не то. Я имею в виду, что им нужен ты».

«Мм. Как думаешь, можно попасть в мастерскую в это время? У всех учителей есть ключ от мастерской?»

«Да. Ты собираешься принести топор или что?»

«Нет, только кое-какую ерунду. Я скоро вернусь».

Эрик пошёл домой к Тоссе Бергу и позвонил в дверь.

«Привет, — сказал он, — мне нужна твоя помощь».

Тоссе Берг быстро впустил его внутрь и закрыл дверь почти тем же движением. Но начал с отговорок. Учителя не могут вмешиваться, это выглядит чертовски неловко и неспортивно и трусливо. Но обычный учитель гимназии и не может особенно много сделать.

Эрик объяснил, что он не такое имеет в виду. Речь идет только о маленькой услуге. Нельзя ли позаимствовать ключ от мастерской?

Тоссе Берг колебался. При одном условии: если бы Эрик честно рассказал, что он собирается взять. «Ах, только немного стальной проволоки и плоскогубцы, совершенно ничего другого». «Честное слово, что ничего другого?» — «Конечно». — «А можно спросить, для чего понадобилась эта ерунда?»

«Ты ведь понимаешь, милый Тоссе, что я не собираюсь сдаваться так легко».

«Нет, в это я не верю. Но для чего тебе это барахло?»

«Не спрашивай больше, иначе ты окажешься замешанным. Я в любом случае не изувечу какого-нибудь члена совета, поскольку не хочу, чтобы меня исключили из школы. И мы ещё многое не сделали в школьной команде. Не так ли?»

«Ты боец, Эрик. Бойцы в почёте во всём мире, за исключением, возможно, Щернсберга. Удачи тебе!»

Тоссе Берг пожал ему крепко руку и дал ключи. Десять минут спустя Эрик вернулся в комнату со стальной проволокой и плоскогубцами. Пьер всё ещё лежал на своей кровати в том же положении, с той же «Одиссеей» перед глазами.

Эрик подошёл к окну и начал обматывать стальной проволокой оконные запоры. Потом он крепко и тщательно натянул проволоку плоскогубцами и откусил торчащие в сторону скрученные концы.

«Какая от этого польза?» — поинтересовался Пьер.

«Мы живём на первом этаже, и существуют только два пути в комнату. Если выбить два маленьких стекла, можно просунуть руку, открыть окно и забраться сюда, даже если дверь заблокирована. Но, начиная с настоящего момента, остался лишь один путь».

«Ты всё равно не сможешь защищаться против них. Ты же не можешь причинить вред члену совета, а сейчас они придут и все сплошь будут членами».

«Мм. Ты знаешь, что это так. Но они не знают, и они малость побаиваются, точно как ты и я. Пошли в умывальную комнату, потом мне надо будет немного переставить мебель здесь внутри».

«Но как ты сможешь обороняться, не защищаясь?»

«Как раз это и является проблемой. Но у нас больше часа, прежде чем начнётся ночь. И есть одно дело, с которым мы должны разобраться раньше».

Речь шла о Пьере. Лучше всего, пожалуй, если бы Пьер отсутствовал в комнате, когда они придут. Ведь, если им удастся прорваться внутрь всем вместе, вряд ли они оставят его в покое и удовольствуются одним Эриком. Им наверняка захочется полностью отвести душу. И если Пьер будет находиться где-то в другом месте, они, конечно, не станут его искать. А Якобсон через четыре двери в конце коридора болеет корью или чем-то подобным и находится в санчасти. Значит, там свободная кровать. Товарищ Якобсона по комнате не стал бы особенно ерепениться, если ему объяснить ситуацию. Пьер, значит, может пойти и лечь в кровать Якобсона.