Ян Гийу - Зло

Этот матч не стал исключением. Ближе к вечеру, когда все виды, кроме эстафеты, остались позади, Щернсберг выигрывал у Лундсхова только три очка. Эстафете предстояло расставить точки над I. И Эрику назначили последний, решающий этап.

На зрительских трибунах не осталось свободных мест, ещё когда участники эстафеты разминались. Не составляло труда просчитать, что борьба получится равная. В беге на 100 метров до обеда Эрик выиграл достаточно легко, но за представителями Лундсхова остались второе, третье и шестое места. А в эстафете на старт выходили по четыре лучших спринтера из каждой школы, так что всё могло закончиться как угодно.

Эрик приготовился очень тщательно. Он надел новые красные шиповки из кожи кенгуру марки Пума несусветной цены (адвокат Экенгрен, вероятно, упал в обморок, получив счёт из школьного магазина). Он хорошо разогрелся, обратив внимание на каждую мелочь.

Подготовка к старту подходила к концу, и конкурирующие группы поддержки выкрикивали свои речёвки с большой зрительской трибуны у последнего прямого отрезка дистанции. Именно того, который предстояло бежать Эрику. И вот тут-то, перед забегом, он услышал, как болельщики Щернсберга выкрикивают его имя:

ЭРИК! ЭРИК! МЫ С ТОБОЙ!

Вот чёрт! Он должен был победить. Должен.

Прозвучал выстрел стартового пистолета. Первый этап соперники завершили, что называется, голова в голову. На втором представитель Лундсхова отстал на несколько метров. Третий от Щернсберга бежал лично Силверхиелм. И проиграл, несмотря на фору. Похоже, гости уверились в победе. Последний этап доверен был сопернику, занявшему в индивидуальном забеге на стометровку второе место после Эрика.

Через несколько секунд ему предстояло получить эстафетную палочку. Он подумал еще: стоит ли стараться ради победы этой дьявольской школы? Где никто никогда (кроме Пьера, разумеется) не приходил к нему на помощь. Да и поражение легко списывалось на его личного врага. И все же, все же, все же…

Когда он получил эстафетную палочку (передача у обеих команд прошла нормально), разрыв составлял два метра. Немало! Но он знал, что может выиграть, и вновь решил для себя: должен!

После половины дистанции метр ему удалось наверстать. Еще некоторое время, которое тянулось фантастически медленно, он держался за спиной лидера, слыша его дыхание. И все наращивал и наращивал темп. Кажется, даже что-то кричал. Или выл. Но все-таки поравнялся на последних бесконечных десяти метрах, отмеченных белыми полосами на красной дорожке.

Потом у него на груди висела хлопчатобумажная лента, развеваясь на ветру. А когда затормозил, оказался в объятиях Тоссе Берга.

«Чёрт, парень! Ты сделал это, ты победил!»

Всё ещё с эстафетной палочкой в руке он побежал назад к зрительской трибуне. Там размахивали школьным флагом с Орионом и выкрикивали его имя. Он потряс палочкой над головой, сжал левую руку в кулак, поднял её вверх и вдруг обнаружил, что плачет.

Он забросил эстафетную палочку высоко на трибуну. И по-прежнему бегом ринулся на ближнюю лужайку. Отвернувшись, незаметно отер глаза тыльными сторонами ладоней.

Tocce Берг догнал его. Обняв за плечи, потащил назад, в сторону зрительской трибуны.

«Это просто с ума сойти. Я засёк твой этап. Знаешь, какой результат?»

«Нет, но, думаю, приличный».

«Ровно одиннадцать! Конечно, ты стартовал не с нуля. Все-таки эстафета… Но в любом случае это рекорд».

«Да, ничего себе. Но я такого никогда не повторю».

«Повторишь обязательно. Если захочешь. Например, осенью. На чемпионате Швеции среди школьников. Ты сделаешь всех в своей возрастной группе».

Тоссе Берг всё ещё держал его за плечи, размахивал рукой, указуя на щернсбергскую публику, которая продолжала непрерывно скандировать имя победителя.

«Вот тебе позитивная сила спорта, — сказал Тоссе. — Что по сравнению с этим придирки совета?»

На ужин все спортсмены явились облаченными в школьные пиджаки. Рядом в своих униформах сидели гости. Ни одного горчичника…

Перед десертом директор школы звякнул ложкой о стакан. Когда после суетливых шушуканий членов совета установилась тишина, он произнёс короткую речь: естественные слова о честной борьбе и хороших традициях, о прекрасных результатах команды гостей.

Сердце рвалось из груди у Эрика, он с нетерпением ждал, когда директор закончит своё выступление, и тогда маленькому кубку, который вручают победителю в индивидуальном зачёте, предстоит обрести своего нового владельца. Один парень из команды Лундсхова выиграл и диск, и ядро, но Эрик имел три победы, если считать эстафету. Тирады директора становились всё длиннее и длиннее. Но потом он все-таки поднял маленький серебряный кубок с гравировкой имен всех его предыдущих обладателей…

«…и жюри, состоявшее из меня самого и старших преподавателей физкультуры наших школ, пришло к полностью единодушному решению (искусственная пауза). После прекрасного результата и на 100, и на 200 метров… (здесь восторг публики прервал директора, и сидящие рядом с Эриком начали хлопать его по спине)… Эрик Понти закончил сегодняшний день невероятно красивым заключительным этапом в эстафете. Эрик подойди, пожалуйста, и прими этот приз, который ты по-настоящему заслужил!»

Когда Эрик вышел вперёд и, поклонившись, принял кубок, в глазах его снова заблестели слёзы. Второй раз за один день. А ведь он до этого ни разу не плакал в Щернсберге. Зал взорвался аплодисментами. Звучали и школьные речёвки. Эрик поднял кубок над головой и поискал глазами Силверхиелма. Он находился в конце стола второклассников. Почти рядом. Но смотрел в сторону.

Вечером после отбоя в их комнате всё ещё было светло, хотя отход ко сну задержали на целый час. Эрик лежал с руками за головой и смотрел в потолок. Стоило ему чуточку скосить глаза, и он мог видеть кубок, стоящий на книжной полке. Последний рубец на груди чесался, но сама рана от окурка Мигалки почти зажила.

«Ты ведь понимаешь, что это означает?» — сказал Пьер.

«Не знаю, что ты имеешь в виду. Но, мне кажется, я почти счастлив сейчас. Хотя понимаю: глупо радоваться из-за какого-то бега с палочкой в руке».

«И вовсе не глупо. Ты ведь понимаешь, что они не могут тронуть тебя сейчас? Ты бы видел, что происходило на зрительской трибуне! Теперь они могут напрочь забыть о своих ошпариваниях».

«Об этом я даже не подумал».

«А на следующей неделе четвёртый класс гимназии сдаёт выпускные экзамены. Значит, мы избавимся от них».

«Тогда третий класс станет четвёртым, и всё начнётся сначала».

«Не раньше следующего семестра. А сейчас у нас прекрасная весна. Слышишь птиц вдалеке? Это ведь перевозчики?»

«Да, я думаю, это перевозчики».

«Что ты будешь делать летом?»