Ян Гийу - Зло

Весна пришла рано. Они наблюдали первых жаворонков уже неделю назад. Ещё немного, и появятся хищные птицы. Сразу, как вскроется лёд, можно было ждать скоп.

Сапоги хлюпали по грязи. Перед возвращением в школу пришлось одолеть много километров. Наверняка опаздывали на ужин, но это не играло роли. Ведь они бродили с Журавлем. Который имел право давать особое разрешение ученикам с отметкой «А» выходить на природу. Причем в те места и в то время, когда это требовалось для наблюдений.

Когда они подошли к пашням поблизости от школы, уже начало темнеть. Они услышали жалобный печальный крик далеко в стороне.

«Вот и чибисы прилетели», — констатировал Журавль.

Потом он рассказал об одном виде птиц в Латинской Америке, у которых всё ещё оставались когти на крыльях, вроде тех, что имели их пращуры — птерозавры.

В отношениях с советом установился статус-кво.

Прошёл месяц после процедуры у флигеля, но пока никто не наезжал на Пьера или Эрика. Было, правда, несколько облав и личных обысков, не давших результата.

Пытка горячей водой не стала триумфом и для совета. Кто-то даже обмолвился, что директор впервые в истории школы вызвал к себе префекта и отругал его с глазу на глаз. Это был, конечно, только слух, ибо директор и учителя даже виду не подавали, что им известны какие-то подробности казни. Но факт оставался фактом: и Силверхиелм долгое время не предпринимал никаких новых инициатив, и совет поумерил активность, занимаясь лишь отловом курильщиков. Дабы обеспечить себя бесплатными сигаретами (ведь уличенный редко предпочитал сам уничтожить курево вместо передачи его члену совета).

Ястреб, Арне и еще двое из их класса, которые ассистировали при ошпаривании, отнюдь не ходили в героях. Эрик и Пьер отказывались общаться с ними, делали вид, что не слышат, когда те что-то говорят. Почти все остальные следовали их примеру. Событие явно вышло за границы дружеского воспитания и как бы несло на себе печать коллективного позора.

«Это потому, что они боятся. Сами боятся попасть в аналогичную ситуацию», — комментировал Эрик.

По мнению Пьера, причина таилась в нарушении неких неписаных правил игры. Если бы они оставили Эрика на всю ночь, а медсестра не пришла на помощь, Эрик мог бы попросту умереть. И чем бы это закончилось? Вряд ли дело удалось бы замолчать, как это случилось лет десять назад. Тогда некий ученик второго класса реальной школы получил штыком в сердце и лёгкое во время тренировок подразделения самообороны. Парня только отправили в больницу. Однако в Щернсберг он не вернулся, и об этом не проскочило в газетах. Да и разговоров особых не было.

«Ты не можешь сказать, что прошептал Силверхиелму на следующее утро? — спросил как-то Пьер. — Честное слово, не проболтаюсь».

Эрику задавали этот вопрос сотню раз. Даже гимназисты приходили и, похлопывая его по спине и говоря всякие любезности, в конце концов, спрашивали. Вспоминая, что Силверхиелм потом целых полдня выглядел очень странно. Но Эрик всякий раз уходил от ответа.

«Нет, — молвил он и сейчас своему единственному другу. — Я сам себе обещал никому не рассказывать. Почему-то стыдно за эти слова. Ты ведь догадываешься, что на самом деле я угрожал ему по-настоящему. Чем? Да тем, наверное, чего никогда бы не совершил. Но он же не знает точно. Да я и сам охотно забыл бы об этом. Если бы смог».

«Они всё равно больше не осмелятся…»

«Надеюсь. Но тоже не могу знать наверняка».

«Считаешь, всё наконец закончилось?»

«Нет, в это я не верю. Но если в слухах есть доля истины, если директор действительно отругал Силверхиелма, они какое-то время будут вести себя спокойно. Хотя что-то придумают в любом случае. Они такие».

Однако с продолжением произошла заминка, и период статус-кво растянулся вплоть до кануна праздника встречи весны.

Наступил последний день апреля. Эрик и Пьер шли вдвоем через школьный двор, благоухая свежим запахом Вадемекума, уже нейтрализованного еловой хвоей. Вели неторопливый разговор о последних письменных экзаменах.

До вечернего звонка, когда всем реалистам надлежало дислоцироваться по своим комнатам, оставалось ещё четверть часа.

На втором этаже в самом большом школьном здании открылось окно. Это была единственная комната для учеников во всём доме, она располагалась совсем близко к квартире учителя истории, и занимал ее «вицекомендант» Густав Дален.

«Незаконные курильщики! Поднимайтесь для проверки и обыска», — прозвучала команда сверху.

Такой приказ они не имели права проигнорировать и, пожав плечами, вошли внутрь. Они знали, что Мигалка всё равно не найдёт у них ничего вроде табачных крошек и не почувствует запах табака или Вадемекума. Речь шла только о рутинной придирке.

Но Мигалка находился в своей комнате не один. Там сидел также Силверхиелм, раскинувшись в большом кожаном кресле. Мигалка, одетый в некое подобие шёлкового халата с белым платком, повязанным вокруг шеи, выглядел как киногангстер — даже если всерьез подражал Лесли Ховарду, а точнее тому, как выглядела английская знать в его исполнении. Но не это удивляло.

Странным представлялось, что оба — и Мигалка, и Силверхиелм — курили в помещении. За что подлежали исключению из школы даже члены совета.

«Ага», — сказал Силверхиелм. Поднялся и описал несколько кругов вокруг Эрика и Пьера, которые неподвижно стояли посреди комнаты. Он демонстративно затянулся своей сигаркой и без особого успеха попытался выпустить дым к потолку.

«Здесь перед нами незаконные курильщики, которых надо обыскать», — продолжил он.

«Вы ведь сами такие, — сказал Пьер. — Вас могут исключить».

«Конечно. Но где доказательства? — усмехнулся Силверхиелм. — Два заядлых нарушителя из реальной школы обвиняют префекта и вице-префекта? Слово против слова, да? Боюсь, нам придётся судить вас за дерзость и ложный донос».

А потом он снова выпустил струю дыма. Сейчас ему это удалось.

«Раздевайтесь», — скомандовал Густав Дален.

«Пошли», — сказал Эрик и двинулся было к двери. Но Силверхиелм успел опередить и встал на пути.

Ослушаться — нарушить пресловутый параграф тринадцать. Пожалуй, это и лежало в основе всего плана.

«Не старайтесь поймать меня на параграфе, — сказал Эрик. — Это закончится для вас такой трепкой, что родные матери не узнают. Вы серьезно рискуете…»

«Вряд ли, — сказал Густав Дален и молча кивнул на Пьера. — Не сейчас во всяком случае».

Угроза не отличалась кристальной ясностью по своему содержанию. Но пока не следовало давать лишнюю причину для исключения. Эрик и Пьер начали спокойно раздеваться и вскоре остались только в кальсонах.

«Их снимайте тоже. Вдруг там что-то спрятано», — скомандовал Мигалка.