Ян Гийу - Зло

Но они не удовлетворились этим.

Мария написала ему. Письмо пришло через неделю после увольнения. Тогда, оказывается, ее отправили на такси в Солхов, где была железнодорожная станция, с выходным пособием в размере 472 кроны. Его противники явно ждали этого письма и договорились с вахтерами о сигнале.

В тот же вечер состоялась облава в его комнате. Когда они нашли то, что искали, сразу четверо членов совета бросилось его удерживать, в то время как Силверхиелм с триумфом просматривал письмо, которое Эрик уже знал наизусть. Пока не нашёл то, что и надеялся найти.

«Послушайте, здесь, — сказал он. — Это ведь лучше, чем мы рассчитывали… Вот оно…»

«„…я почти надеялась, что буду с ребенком от тебя“. Ну как! Эта чёртова девка даже не умеет писать по-шведски. С ребёнком? Вместо забеременею! И подождите, здесь есть дальше… „последний раз, когда мы встречались, на мне даже не было колпачка… “ У неё что, был колпачок на голове, а не промеж ног! „…но это правда, что я люблю тебя, хотя не верю, что мы увидимся когда-нибудь ещё…“ Ну, чёртов налётчик, сейчас ты попался. Ты трахался с этой девкой, не так ли? Тебя исключат, можешь не сомневаться, когда всё попадёт к директору».

Эрик стиснул зубы и закрыл глаза. Что бы он ни собирался сказать, нашлась бы тысяча причин пожалеть об этом впоследствии. Он похолодел от ярости. Он едва слышал, как они, громко хохоча, удалялись по коридору.

Когда они ушли, он оделся и отправился на территорию отряда самообороны.

Он взвешивал в руке висячий замок и в мыслях — свою будущую жизнь. Всё получилось бы даже без молотка, хватило бы просто выбить окно с задней стороны.

Он стоял неподвижно, удерживая замок. Потом, отпустив, четыре часа бродил без цели. Дождь лил как из ведра.

На следующий день после обеда пришёл Силверхиелм и торжественно объявил, что Эрику сейчас же предстоит допрос у директора.

На большом письменном столе из тёмного полированного дерева лежала одна-единственная бумага — письмо Марии.

Директор сидел, уперев кончики пальцев друг в друга, и рассматривал Эрика сквозь стёкла очков.

«Ну, — сказал он и постучал большим пальцем по письму. — Как ты это объяснишь?»

«Я люблю её», — ответил Эрик, вперяя взор в блестящие стекла.

Что-то, возможно похожее на улыбку, проявилось в уголке рта пожилого мужчины.

«Вот как? Действительно, ты любишь её?»

«Да, люблю».

«И ты не понимаешь, что мог натворить?»

«Это только наше дело. Мы любим друг друга. Когда я уеду отсюда, то отправлюсь прямой дорогой в Финляндию. Она живёт далеко в Саволаксе».

«В таком случае, — сказал директор (и сейчас он действительно улыбался), — конечно, лучше всего, чтобы мы оставили тебя здесь ещё немного. По крайней мере пока ты не перегоришь. Я посмотрел твои отметки, Эрик. У тебя в среднем выходит как раз выше маленькой „а“. О тебе самые лучшие отзывы всех учителей. Я переговорил с ними сегодня. Существует, как ты, пожалуй, знаешь, награда, которую каждый весенний семестр получает лучший ученик реальной школы. И это актуально для тебя сейчас, когда…»

Директор неожиданно прервался.

«Сейчас, когда здесь больше нет Пьера Танги», — вставил Эрик.

«Да. Можно и так сказать. Печальная история…»

Эрик едва не заговорил о том, что думается ему об этой истории с Пьером. Но директор продолжил:

«Я разговаривал сегодня и с твоим адвокатом Экенгреном. Мы пришли к определённому решению. Ты получишь отметку за поведение, которую, я надеюсь, запомнишь до конца своей жизни. Она называется „заслуживающий порицания“ и ставится буквой „Д“ в аттестате. И ещё одно… Встань!»

Эрик поднялся. Пожилой мужчина подошёл к нему с далеко отведённой назад правой рукой. Сразу ясно стало: готовится пощечина. Эрик перехватил за спиною правой рукой своё левое запястье. Тогда директор ударил. На удивление сильно.

«А сейчас исчезни с глаз моих, хулиган!» — крикнул он. Эрик выскочил из кабинета. У него голова пошла кругом. Выходит, его не исключили? Очевидно, нет. И осталось едва ли два месяца до свободы.

Но потом он неожиданно вспомнил самое важное. Вернулся к директорскому кабинету, постучал в открытую дверь.

«Ты?..»

«Да, я забыл. Письмо. Там ее адрес».

«Сейчас я последний раз говорю тебе: исчезни, — беспафосно произнес директор. — Письмо конфисковано. Повторяю: исчезни, прежде чем не испортил себе жизнь окончательно, мальчишка!»

Но на этом всё не закончилось.

После утренней молитвы на следующий день директор поднялся на кафедру священника и крикнул, чтобы Эрик встал. Потом он разразился десяти минутной проповедью, которую Эрик воспринял, главным образом, как шум в ушах. Единственная формулировка запечатлелась навсегда в его памяти:

«НЕ ПОДОБАЕТ ПАРНЯМ ИЗ ЩЕРНСБЕРГА ОБЩАТЬСЯ С РАБОЧЕЙ МОЛОДЁЖЬЮ».

Два дня спустя он получил заказное письмо от адвоката Экенгрена. Если бы оно не оказалось заказным и не было запечатано красной сургучной печатью, Эрик посчитал бы, что это обычное нытьё о слишком высоких счетах из школьного магазина. Но содержание оказалось удивительным.

Дорогой Эрик,

как твой адвокат и просто как человек я хотел бы уделить время фактической ситуации, точнее тому, как она выглядит с чисто формальной точки зрения. Другими словами, у меня нет никаких причин излагать какое-то особое мнение на твои личные отношения с известным персоналом столовой. Поскольку нет, похоже, никаких гарантий, что письмо в Щернсберге попадёт к правильному адресату, я предпочитаю сохранить свои соображения до более подходящего случая.

Согласно школьным правилам, которые я в качестве твоего адвоката в определённой части признал, пусть и без энтузиазма, сексуальные отношения с персоналом должны рассматриваться как проступок, за который обычно в качестве единственного наказания предусматривается исключение.

Между тем соответствующие правила сформулированы недостаточно ясно. Они гласят, что посещение так называемого здания персонала является конкретным деянием, которое расценивается как преступление. Но тогда можно, с одной стороны, апеллировать: тебя же не смогли уличить в данном конкретно описанном нарушении, упомянутом в правилах. С другой стороны, известная молодая дама настолько точна в формулировках, что никаких сомнений относительно характера твоих действий не может существовать.

Когда я первоначально вёл переговоры с директором Л… на эту тему, он имел в виду, что исключение как таковое просто обязано воспоследовать. Он ссылался при этом на кое-какие побочные точки зрения насчет авторства телесных повреждений представителям школьного совета. Но в этой части доказательная база явно слаба, поэтому о наказании не может быть и речи. Я хотел бы сразу же обратить твоё внимание на данную ситуацию. То есть помнить и знать: определённые конкретные подозрения имеют место, и я посоветовал бы тебе избегать дальнейших проблем в данной сфере.