Сухбат Афлатуни - Лотерея Справедливость

Доедают. Создатель бомбы счищает объедки в ведро.

Алекс берет книгу «Философия любви», листает.

Алекс(громко читает): Не следует наслаждаться следующими женщинами: больной проказой; сумасшедшей; очень белой женщиной; очень смуглой женщиной; женщиной-другом; женщиной, ведущей аскетическую жизнь и, наконец, женой ученого.

Создатель бомбы печально смотрит на него.

Темнота.

Темнота ползла по городу, наваливалась на позвоночники деревьев, топталась в арыках, текла из глаз и носов.

Славяновед, продав вторую квартиру, стал тихим и нежным. Лицо его стало худым; у него выпал зуб, и он долго показывал его Вере. На место выпавшего зуба вползла темнота; она беспокоила Славяноведа, он щупал ее языком.

Вдруг на несколько дней исчез Акбар.

Мобильник сонно врал, что абонент недоступен. Оказалось, его семья уже была отправлена в Лондон или еще куда-то; Билл заперся в кабинете, потом вдруг повысил зарплату охраннику Сереже. Хотя срок приема писем закончился, люди около офиса не заканчивались; некоторые держали листы бумаги со словами «Справедливость!» и «Верните наши деньги!».

«Какие деньги? — спрашивал на экстренном совещании Билл, — Мы же ни у кого ничего не брали…». Сережа, которому повысили зарплату, кивал, как китайский болванчик, и разводил руками.

Через три дня Акбар вернулся, посмотрел на выбежавших к нему сотрудников и сказал: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел».

После чего заперся в кабинете с Биллом.

Проходя через час мимо кабинета, Алекс услышал высокий голос Билла: «…наживаться на чужом горе?». «А ты забыл, с чего мы с тобой начинали?» — перебивал голос Акбара. «Ты на что намекаешь?» — говорил Билл. «Да так… Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» — смеялся Акбар.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась; Алекс отпрянул.

В кабинете никого не было. Темнота, ранние сумерки. В приоткрытом окне бродили фигуры с плакатами. Над ними горели первые звезды.

Алекс погасил свет в детской. Соат продолжала всхлипывать во сне.

В ванне отмокали четыре уцелевшие розы.

Вся квартира была в цветах разной степени увядания.

— Алекс!

Сунул голову в детскую:

— Ну что?

— Я исколола в кровь все пальцы, я не смогу завтра печатать…

Алекс закатил глаза и бесшумно выругался.

Наконец, выдавил из себя:

— Сейчас пойду поищу йод.

— Нет… — сказала детская. — Просто поцелуй. Этого хватит.

— Ты после этого уснешь?

— Да.

— Обещаешь?

Он вошел в темноту с приторным запахом валокордина. Согнулся над своим детским диванчиком. Пальцы Соат лезли ему в лицо.

Наконец, с поцелуями было покончено. Ненавидя самого себя, Алекс вышел из детской.

Розы. Лилии. Гвоздики. Снова розы. Завтра он все это выбросит. Его квартира стала похожа на школьный праздник или могилу неизвестного солдата. Из всех углов с ненавистью смотрели цветы.

Алекс вышел на кухню. Кипел забытый чайник.

Выключил. Достал мобильник. Потыкал пальцем.

— Владимир Юльевич? Да… Да… Да, она здесь. Нет. Ну вы можете что-нибудь сделать?! Ну, есть у вас какое-нибудь… противоядие, в конце концов? Что? Кто за вами следит? Опять следят? Вы уверены? Нет… Хорошо. Хорошо, я завтра к вам приеду… Что? Куда? Опять записать? Владимир Юль… сколько я могу это записывать! Да мне плевать на вашу науку, вы слышите? До завтра.

Встал, посмотрел на стену. На стене темнела «Смерть Марата».

Зашел в ванну. Забыл, для чего зашел. Посмотрел в зеркало. Наклонился над ванной, выловил розы. Сжал мокрые колючие стебли. Шипы впились в ладонь. Вспомнил. Залез в аптечку, вытащил тетрадь, открыл. Сжал губы, стал читать.

«…10 апреля. Объект пригласила к себе. Вся ее комната обклеена моими фотографиями. Объект отсканировала все фотки, которые брала у меня посмотреть. Объект говорит, что хочет заказать мой портрет в старинном костюме знакомому художнику. Объект повторяет, что ей от меня ничего не нужно.

Мне тоже уже, кажется, от нее ничего не нужно.

Ночью Объект плакала, а я рассматривал свои фотографии на стенах. Много детских.

11 апреля. Утром Объект установила на свой комп заставку: Алекс, ты — солнышко. Ты — самый классный, Алекс. Ты просто великолепен. Убрать отказалась. Полчаса спорили. Я поставил на свой комп заставку: Лечиться тебе надо, дура. Посмеялись. Пришел Митра; вчера какая-то неловкая танцовщица заехала ногой ему по пальцам; один палец забинтован. Объект назло мне стала целовать ему этот палец, Митра убежал».

Алекс перелистал еще несколько исписанных страниц. Две последние страницы были еще чистыми. Поставил число, почесал ручкой затылок.

«Утром к нам в кабинет пришел весь офис, с цветами и голубым зайцем. Оказалось, что у Объекта день рождения, а мне она ничего не сказала. Спели „Хэппи бёздэй“, спрашивали: „А что подарил Алекс?“. Объект идиотски улыбалась».

Подумав, Алекс зачеркнул слово «идиотски».

Владимир Юльевич требовал объективности, только объективности.

«Еще сотрудники не ушли — Объект стала перекладывать цветы и зайца на мой стол. Зачем? Говорит, мне ничего не нужно. Это тебе…».

Ручка остановилась. Стоит писать, что он ответил?

Зазвенел мобильник. Номер Билла.

«Алекс? Слушай внимательно. Только что забрали Акбара. Куда? На пляж! Спокойно, не дергайся; может, отпустят… Сатурн пока не трогают, работаем как раньше. Короче, нужно поговорить. Соат у тебя? Спит? Пускай спит. Сейчас за тобой Батыр заедет, поужинаем».

Голос исчез.

Мобильник лежал на ладони. Алекс вдруг почувствовал острую боль от шипов, как будто она его, наконец, догнала.

…А голубого зайца он швырнул ей в лицо.

…«Спра-вед-ли-во-сти!» — скандировали люди, когда он выходил вечером из офиса. И трясли плакатами. «Кто вернет мне мою сестру?» — было написано на одном плакате. Лицо было похоже на лицо Соат. Или ему показалось?

Как же так получилось с Акбаром?

…А недавно звонил отец и рассказывал, что стал выращивать цветы. «Да, да», — говорил Алекс. От слова «цветы» его мутило. «Расскажи лучше про картошку», — перебил он отца. «А? Картошку… какую?». «Обыкновенную!» — крикнул Алекс и вдруг испугался, что отцу уже шестьдесят два года и может в этот момент в его организме происходят какие-то неизлечимые, смертельные процессы… К счастью, отец ничего не понял и продолжал говорить о цветах и подорожавшем навозе.

Около подъезда сигналил Батыр.

Алекс. Билл.

Билл(поглаживая пальцем скатерть): Я уже заказал для вас греческий салат и курицу по-тайски с рисом. Выпивку можете заказать сами. У них неплохие белые вина.

Алекс:Что с Акбаром?

Билл:Советую заказать «Ок мусалас», полусладкое. А «Мону Лизу» не советую — чистый портвейн. Жаль, не завозят венгерские, итальянские вина… Не нервничайте, Алекс, не суетитесь. От правильно подобранного ужина зависит, каким у вас будет следующий день. Да-да. Вы случайно не помните меню Тайной Вечери? Ну, что они там ели?