Энтони Берджесс - Хор из одного человека. К 100-летию Энтони Бёрджесса

Я много думал, зачем нужны все эти рецензии. Конечно, приятно, когда тебя замечают, даже если осуждают или устало поругивают, создавая при этом впечатление, что сам рецензент выполнил бы работу гораздо лучше, имей он время. Я даже симпатизировал этим ремесленникам от искусства, на которых обрушивался мощный поток новых сочинений, которые надо быстро и кратко оценить. Но больше всего меня тревожило сознательное отсутствие эстетического подхода в сугубо личных оценках. Я был готов учиться писать лучше, но критики или не умели, или не хотели направить меня на правильный путь. Позже я выяснил, что у Джеффри Григсона вызвала неприязнь сама моя личность («грубая и непривлекательная»), проявившаяся в стиле и теме произведения, — несправедливое основание для презрительного отношения к книге. Я и мои собратья по перу отчаянно нуждались во вдумчивой критике, а не в разгромных рецензиях. Чтобы увидеть разумный подход и даже извлечь из него пользу, я должен был дождаться публикаций в Америке. Моя страна меня разочаровала.

Конечно, основная задача газетного рецензента — информация. Примерно в это время я познакомился в пабе с мужчиной, который важно заявил, что не нуждается в рекомендациях рецензентов: он сам может решить, что ему читать. Если он читает книги Денниса Уитли [163] Деннис Уитли (1897–1977) — английский писатель, очень плодовитый, автор триллеров и оккультных романов; один из самых продаваемых в 1930–1950 гг. и ему подобных, выбор сделать не трудно, но, если он поклонник интеллектуальной литературы, тут задача посложнее. Издательства печатают анонсы, но они не объективны. Нужна когорта скромных книжных рецензентов, чьи пристрастия были бы, по крайней мере, не коммерческого толка. Но нельзя обойтись и без серьезной критики, ее в Британии немного — главным образом потому, что это академическая дисциплина, нацеленная на изучение литературы прошлого. В Соединенных Штатах ситуация другая.

Возвращение в Англию совпало с annus mirabilis [164] Год чудес (лат.). В Англии так называют 1666-й — год Великого лондонского пожара. , иначе говоря, чудесное избавление от смерти свершилось или отложилось на неопределенное время. Закончилась и бешеная работа над романами — одновременно с появлением средних размеров индейки на столе и красной ленты на шее Хайи. Я занялся пересмотром ценностей, не видя большого смысла в том, что было, по существу, навязанным ремеслом. В читательском мире я был не известен, зато меня знали в педагогической среде. Знали благодаря моей «Истории английской литературы», написанной с точки зрения экспатрианта, живущего в тропиках, но пришедшейся ко двору и в более холодном климате. Для преподавателей английской литературы проводился краткий курс в Оксфорде на Пасху, и меня попросили прочесть лекцию о подходе к изучению литературы. Что ж, если меня по-прежнему считают преподавателем, пожалуй, стоит вернуться к основной профессии и получать стабильное жалование. В январе 1961 года школы Кента и Суссекса сокрушались по поводу временной нехватки учителей. Я написал заявление в департамент Кента от своего настоящего имени с просьбой принять меня на вакантную должность. Ответ гласил, что после длительного перерыва в преподавании мне следует пройти курсы повышения квалификации. Я могу пройти такой курс в Оксфорде на Пасху. Так что мне предстояло узнать многое от самого себя.

Одна из лучших рецензий на «Право на ответ» появилась в «Дейли телеграф». «Комедию с такой язвительной усмешкой мир не видел со времен ‘Меры за меру’. Тонкая ирония, неистовое остроумие и первоклассное развлечение». Эту высокую оценку я получил от Кеннета Янга, литературного редактора «Телеграфа». Сейчас, став главным редактором «Йоркшир пост», он написал мне, не захочу ли я делать два раза в месяц обзоры современной литературы. Жалованье небольшое — шесть фунтов статья, но дело престижное. «Йоркшир пост» — известная газета, которую внимательно читали миллионеры из Брэнфорда, и торговцы из Шеффилда, и представители последних твердынь консервативной культуры. Я принял предложение, хотя понимал, что предаю свое графство. Ланкашир и Йоркшир не ладили еще с времен войны Роз и каждый год ритуально воспроизводили прошлые конфликты в крикетном матче. Но в противостоянии слабому и бестолковому югу они объединялись. Так что я теперь стал журналистом.

Кеннет Янг не упомянул еще об одном источнике заработка — последующей продаже книг, поступавших на рецензирование. В январе 1961-го, когда вышли пять или шесть непримечательных книг, этот источник был не так очевиден. Рецензирование было легким побочным заработком для временных преподавателей в Кенте и Суссексе. Тогда я еще не знал, что в январе публикаций меньше всего. Но по мере приближения весны тоненькая струйка превращалась в мощный поток, и из маленького дома приходилось тюками вывозить книги. С преподаванием было покончено, потому что теперь у меня была возможность продавать прочитанные книги за полцены. Каждый понедельник с утра я тащился, пошатываясь, с двумя набитыми чемоданами на вокзал Этчингема («Опять ее бросил», — шептались в деревне), ехал с ними до Чаринг-Кросс, а затем брел по Стрэнду до книжного магазина Симмондза. Луис Симмондз брал все и расплачивался новыми купюрами. Это были настоящие деньги, на которые можно было купить сигары, коньяк и паштет из анчоусов. Я видел, что и другие рецензенты не брезгуют таким бизнесом, только некоторые делают это по каким-то причинам скрытно. Питер Грин, которого я встретил, сказал, что это «хороший навар».

Грину нравились мои книги, он считал (и был в этом не одинок), что они написаны в традиции Джона Лодвика [165] Джон Лодвик (1916–1959) — английский писатель, его часто сравнивают с Ивлином Во. , писателя, погибшего в Испании в автомобильной аварии (он был за рулем) вместе с четырьмя испанскими издателями. Лодвик был хороший романист, он издавался, как и я, у «Хайнеманна», но вскоре после смерти его перестали печатать и несправедливо забыли. Он был умен, образован, имел свой стиль: его приверженцы основали элитарный кружок. Авторы любят считать свои творения aere perennius [166] Долговечный, букв. — прочнее бронзы (лат.). , но и они уходят в небытие, как и все остальное. Только страстные поклонники могут их воскресить, и, возможно, Лодвик еще вернется. Вспоминая ранние шестидесятые, я свидетельствую о тщете авторских надежд. «Хайнеманн» напечатал замечательный первый роман А. Э. Эллиса «Пытка». Этот роман, действие которого разворачивается в туберкулезной клинике, а основная тема — боль и страдание, некоторые критики поставили выше «Волшебной горы» Томаса Манна. Один рецензент писал, что, читая исключительно точное описание измерения жизненной емкости легких, потерял сознание. Книга не выдержала испытания временем, так как оказалась первой и последней книгой автора, и критики не могли написать: «Пятая книга Эллиса не выдерживает сравнения с его первым блистательным шедевром». Но достоинства заключаются в самом тексте, даже существующем обособленно, и, вторя Сэмюэлю Джонсону, скажем: гарантией от забвения должна быть жизненность книги. Меня же учили, что произведение не должно быть одно, надо писать и писать, и многократное повторение имени писателя, от которого уже звенит в ушах, — единственное спасение от забвения, да и то под вопросом. Одного таланта не достаточно, он погибнет под горой бездарностей. Книг слишком много, но по-настоящему хороших — мало.