Сухбат Афлатуни - Год Барана. Макамы

На третьем курсе их забрали на хлопок. Думала, с поясом ее оставят. Нет, наоборот, говорят, гарантия, что вы там дров не наломаете.

На хлопке было весело. В бараке играл магнитофон. Иногда ребята, парни, приходили, хотя было запрещено, потому что ребята, понятно: сначала хорошие слова, потом сразу руки. Но Принцесса дала понять, и к ней не лезли, а что сгущенкой из-за этого не угощали, не надо, не умрет.

Только один раз, когда плов готовили, был один парень, она чувствовала, что ему нравится, и он тоже к ней подошел. Когда готовили, только смотрел, а когда все съели, то осмелел. Привет — привет. Вначале все шло нормально, они сидели над арыком и разговаривали как люди. Солнце садилось, она мерзла, было приятно, что рядом что-то теплое и нормально разговаривает. Жаль, что парни не могут просто разговаривать, им всегда еще что-то нужно. Начались губы. Она лицо отвернула, а он губами в затылок, в шею, куда попало. А это уже стыдно. Оттолкнуть неудобно, подумала: расскажу о поясе, может, уладится. И рассказала.

«А я знаю, — сказал он дыша. — У нас пацаны их без ключа открывать умеют, специалисты».

«Как без ключа?» — испугалась Принцесса.

«Просто. Чик! Хочешь, узнаю».

«Не надо…»

Он помолчал. Сплюнул в арык, розовый от вечернего солнца, от плевка пошли круги.

«Поцеловать в губы хотя бы дай… Намордник же на тебя не надели!»

Принцесса представила себя в наморднике и заплакала.

Солнце село, вода в арыке погасла. Парень ушел, оставил на ней свой чапан. Наверное, ходит сейчас по полям, обижается.

Ночью приснился баран. Большой, теплый, надежный. Гладила его, греясь, потом стало больно. Проснулась, еще темно. Проверила рукой пояс. Все на месте, но страшно.

Вернувшись с хлопка, сразу под воду, терлась квадратным куском мыла. Вошла мать. Сказала, что за полотенцем, а сама на пояс:

— Не жмет?

— Жмет.

— Вот ты и выросла.

Глаз прищурила, наверное, сейчас что-то скажет.

— Да, мы тебе тут жениха присмотрели.

Вышла и полотенце не взяла.

Принцесса вылила на себя еще одну кружку воды. Кружка выскользнула из рук и загремела по плитке.

Потянулись предсвадебные дни. Конечно, жених оказался не тот, кого ждала, ради кого железку таскала. Попробовала открыться матери. Что она все еще того, из 9 «Б». Мать удивилась. «У вас с ним… что-то было?» Принцесса помотала головой. «Я его люблю!» — «А он тебя… тоже?» Пришлось признаться, что не знает… Не было возможности узнать… Мать повеселела: «Вот видишь! А Тахир тебя любит». — «Но он же меня не видел!» — «Как не видел? Помнишь, мы в прошлом году с тобой ходили…» Она поверила матери, что он ее видел, мать в серьезных вещах редко обманывала.

Перед загсом по закону сказали надо проверить здоровье. Сдать мочу и кровь. Мать ходила с ней по врачам, заносила конфеты. Принцессу признали годной.

Оставалось только ключ из училища взять. Ей даже справку из загса дали. Что студентка — прочерк — вступает в законный брак и ключом теперь будет заведовать законный муж гражданин — прочерк. Мать хотела сама пойти в училище, заодно коробку конфет отнести, чтобы к Принцессе хорошо относились. Только от свадебных забот у матери подпрыгнуло давление, в больницу увезли, оттуда на второй день прямо в халате и тапочках сбежала, но про училище уже не помнила, вылетело от переживаний. А по программе невеста должна жениху в первую ночь ключ преподнести на тарелочке с конфетами и парвардой. А дальше пусть жених уже сам с этим ключом что хочет делает, хотя у женихов в такой момент тоже своя программа, но это уже природа.

А тут завуч ей сам на перемене навстречу, в очках, убеленный сединами. «А, замуж?! — говорит. — А учеба как же?» — «Справлюсь». — «Все вы обещаете справиться… Потом как родите — и поехало». Принцесса протянула справку из загса. Завуч прочитал, сложил — и в карман. «Зайдешь в четыре часа», — сказал он.

В четыре не смогла, сказали, занят.

В полпятого встала, чтобы уйти. Не ушла.

В пять дверь открылась: «А, еще тут?»

Зашла. Он дверь закрыл и смотрит.

«Что стоишь? — Ключом болтает. — Снимай колготки. Я должен убедиться».

И давай под юбку. Убедиться руками хочет.

Она вырвалась и закричала, даже стекла затряслись.

Завуч побледнел, швырнул ей ключ.

— Ненормальная!

Вот и свадьба. Она в платье напрокат из свадебного салона «Кипарис». По обычаю, все время смотрит вниз. Глаз не поднимает. А что так увидишь, все время вниз? Только тарелку и стол. Иногда рука жениха в кадр попадет. Или нога в брюке. По одной ноге разве можно человека понять?

Хорошо свадьба прошла. Столько конвертов, как на почте. Кровать цветами обложили. Искусственными, какая разница. Для внешнего вида нормально, даже красиво.

Только вместо любви случилось ЧП. Тахиржон разделся, приготовился, а ключ не подходит. Ключ к поясу. Так, сяк, вспотел, губы сжал. Неродной ключ, и все. «В чем дело?» Смотрит на нее. А она плачет и мужа боится. Он из кровати выскочил, как молния. Что оставалось? Рассказала ему всю правду на завуча. Он кулаки сжал, пластмассовые цветы расшвырял. Пошел футбол смотреть, чтобы горе заглушить.

А через день она услышала, что завуча около дома избили. Те, кто бил, остались неизвестными. Пока «скорая», пока больница, туда-сюда, человека уже нет. Принцесса домой прибежала, лежит на тахте, боится. А тут еще свекровь свое подливает: простыни после первой брачной ночи проверила, «алых роз» на них не увидела, не знает, что и думать… И смотрит на нее.

На другой день в училище поминки, плов, шум. «И сегодня, прощаясь с нашим любимым наставником…» — слышно по микрофону из зала. Принцесса хотела уйти, к ней одна учительница подошла: «Постойте…». Ключ достает: вот, домла [1] Домла (узб.) — учитель, наставник. перед смертью завещал вам передать, другой вам ключ по ошибке выдал.

Принцесса сжала ключ, стоит, думает, как теперь жить дальше. Целый день думала. Вечером положила ключ на тарелочку, обложила конфетами. Парварды не осталась, вместо парварды шоколадку «Аленка» положила, тоже красиво получилось.

Вздохнула, понесла мужу.

«Распечаталась? Поздравляю, — говорила подруга, целовавшая бумагу. — Ну и как впечатления?»

Впечатления разные были. Нет, жили хорошо. Вначале вдвоем гриппом болели, свекровь исрык над ними жгла, заставляла дышать. Телевизор вместе смотрели, видео. Она — то в телевизор, то на мужа, привыкает к новому человеку. А он молчит, все в сторону думает. Мимо нее. А рот откроет, скажет: хиджаб тебе надо носить! Заметила, что его религия интересует, у него и двоюродный брат за экстремизм сел, а теперь, значит, и Тахир ей про хиджаб. А так жили хорошо, иногда шутили.

Только вот пояс. Думала попрощаться с ним. Поэтому, может, и пошла замуж, чтоб его выбросить. А муж — нет, когда пропадал на два-три дня, ей застегнет и уходит довольный. А у нее уже беременность, пояс давит, она к свекрови, так и так. Свекровь ее пожалела: «Это нехорошо, ребенок уродом будет». Обещала оказать на сына воздействие. Лучше бы не оказывала, муж после ее воздействия пришел, ботинок снял так, что в другую комнату улетел. «Зачем матери жаловалась? Сказала бы мне!» — «Я вам говорила…» — «Го-во-рила! Говорить не умеешь! Бормочешь под нос… Микрофон тебе купить, что ли?» Ну, раз микрофон, значит, шутит. Засмеяться надо. А как смеяться, если токсикоз? Улыбнулась кое-как и пошла помогать с ужином. Мужчины вечером голодные как волки.