Роман Добрый - Приказано Победить. Снова в бой

— Так что там изобрели наши ученые головы?

— Изобрели то они «что», а притащили «кого», да еще не «откуда», а из «когда»… — пробурчал директор ГРУ, головной болью которого было сохранение секретности всего проекта.

— Это как? — изумился император.

— Дело в том, что современная теория струн в сочетании с учениями о происхождении черных дыр и теории космических завихрений открывают перед искушенным умом, целый ряд теоретических изысканий. Но, благодаря сингулярному анализу и точечным микросенсорным воздействиям на нестабильный временно-физический поток, возникающий в результате перехода объекта с массой покоя более тридцати килограмм в сверх-пространство….

— Стоп! Технические подробности, оставьте научным сотрудникам. Просто скажите, что Вы сделали?

— Ну… если без технических подробностей — мы смогли синтезировать матрицу сознания разумного из… эм… прошлого, да прошлого, в текущем слое реальности в нашем времени. Причем матрица сознания содержит все воспоминания своего бывшего хозяина, обладает тем же жизненным опытом и эмоциональным фоном.

— Проще говоря, вы выдернули чье-то сознание из прошлого в наше время?

— Ну, в общем, да.

Александр второй встал из-за своего письменного стола, подошел к настенному бару и не глядя запустил в него руку. Вынув из бара коньяк, император ЗРИ налил себе полную стопку и проглотил вкуснейший напиток, как тривиальную водку — залпом.

Присутствующие главы ведомств понимающе переглянулись. Каждый из них, когда узнал и переварил информацию о том, что удалось научникам, выпил ни по одной бутылке спиртного. Открытие шокировало.

— Анатолий Остапович? — вопросительно посмотрел император на директора ГРУ.

— Только сотрудники, выполняющие непосредственное обслуживание оборудования и необходимые расчеты — три человека. Плюс присутствующие здесь. Даже мои ребята не в курсе кого и от чего охраняют — ответил Громов на невысказанный вопрос императора.

— Кирилл Иосифович, сколько человек вы способны… мм-м…. воскресить?

— Пока немного. Один, максимум два. Прошу заметить, что это процесс не быстрый и крайне дорогостоящий.

— Деньги будут! — отрезал Александр второй.

— Да и основная проблема в том, что пока мы можем выдергивать только неподверженные распаду или не слишком им затронутые матрицы. То есть людей из далекого прошлого с невероятно сильной психикой, ушедшим из жизни в бессознательном состоянии.

— Для более близкого периода, необходимо вживление в сознание психо-корректорного блока или как мы его прозвали — маяка. А эту операцию выдержат не многие.

— Что будет в случае… неудачной операции?

— Необратимая девиация матрицы сознания и полное отмирание участков мозга, отвечающих за осознания себя как личности плюс…

— Да дебилом человек становится! — вклинился в паузу Исмоилов, которого уже порядком утомило словесное словоблудие ученого.

— Ну, в общем — да — подтвердил заявление главы ВКС, Корольков.

— Понятно. Сколько Вам нужно времени на налаживание процесса и отбор кандидатов?

— Это крайне сложные и длительные процессы. Думаю, лет за пять, мы сможем наработать необходимую базу и полностью обкатать технологию.

— Шесть месяцев.

— Но, позвольте…

— Я даю Вам неограниченное финансирование и полный карт-бланш, но, через шесть месяцев должен быть результат! — отрезал император.

— Кстати Вы сказали, что уже стабилизировали…. А черт, воскресили кого-то, кого?

— Спиридонов Г.А. - адмирал из 1770 года погибший в Чесменской битве и Ольшанский К.Ф. - старший лейтенант морской пехоты, погибший в ходе десанта в 1944 году.

— Сейчас пытаемся вытащить капитана летунов с «Муравейника» — этот тот самый авианосец погибшей при первом контакте с Роем.

— Почему такой выбор?

— Я уже говорил, Александр Александрович, пока мы работаем с наиболее сильными и стабильными сознаниями, для остальных и более близкого периода — необходим маяк.

— Кстати, все три случая обладают уникальной особенностью! По расчетам аналитического искина на основе известной биографии — все трое имели потенциал 96,71 % достичь карьерных высот, благодаря выдающимся тактическим и аналитическим способностям.

— Проще говоря, Вы вытащили потенциальных, но, не вовремя, погибших гениев военного дела…. Почему тогда не Суворов или, допустим, Сталин?

— Честно говоря, пытались… — смутился Корольков.

— Но, сознание первого было намертво заякорено в своем времени. Предположительно из-за того, что он полностью реализовал свой потенциал военного стратега.

— А второго не разрешил я. Не хватало нам еще повторения истории с революциями — заметил Громов.

— Убедил, Анатолий Остапович — теперь уже смутился император.

— На каком сейчас этапе работа с выдернутыми сознаниями?

— Собираем информацию для моделирования телесной оболочки идентичной, эм… утраченной. Для уменьшения психологического диссонанса. Так же разрабатываем систему адаптации.

— Плюс рассматриваем возможность, так сказать, привить к сознанию несколько дополнительных блоков. Для усвоения информации, за последние пару веков без вывиха сознания.

— Хорошо. Держите меня в курсе событий. Доклад каждую неделю. Все, работайте, господа!

Уже прикрывая за собой дверь, Громов услышал, как император обращается к своему адъютанту.

— Паша, плесни-ка водочки. А то у меня голова кругом, от таких известий.

Директор ГРУ усмехнулся про себя, все-таки император тоже человек, а человеческому разуму сложно переварить такие новости и не сорваться с резьбы. Не каждый же день сообщают, что изобрели эликсир бессмертия и машину времени в одном флаконе.

Мгла. Серое безвременье. Абсолютно невозможно следить за течением бесконечных минут. Сколько прошло времени? Я не знаю. Может быть час, а может целая вечность. Тысячи и тысячи белесых субстанций. Они мечутся в этой бескрайней мгле. Им страшно. Их страх пропитывает все вокруг, он разливается в пространстве подобно океану. Накатывает волнами, погребая под собой новые, только что образовавшиеся островки белого тумана. Так было и со мной. Со мной? А кто это — я?…

Не важно! Если начать думать об этом, я стану таким же. Таким как они! Источающим бесконечный страх и голод — ничто.

Иногда рядом со мной возникают огоньки. В странной мгле они кажутся нестерпимо яркими. Почти все они — холодные, я боюсь приближаться к ним. От них разит чужим. От других — веет теплом и чем-то до боли родным. Такие, я впитываю в себя. Да кто же я? Нет! Нельзя! Нельзя думать об этом! Нужно ждать!…

Чего ждать? Я не знаю. Но, ждать нужно!…