Олег Рой - Белый квадрат. Лепесток сакуры

– Задний двор, – подсказал Спиридонов.

Фудзиюки кивнул:

– Вот-вот. Если вы, большие державы, заберете себе Китай – куда маленькая Япония будет продавать свои товары? Где будет брать сырье для себя? Из четырех фунтов мяса на японском столе три привезено из Китая, из десяти куриц в японской лавке восемь китайских, а оставшиеся две выкормлены китайским зерном.

– Но нам не нужен Китай! – возразил Спиридонов. – Нам нужен только Порт-Артур! Просто хотя бы один незамерзающий порт в тихоокеанских водах…

Доктор покачал головой:

– Расскажите об этом Мэйдзи тэнно [5] Посмертное имя императора Муцухито (умер в 1912 году). Фудзиюки говорит об императоре так, словно тот уже умер, и это отражает его разочарование в политике Муцухито, «открывшего» Японию западному миру и подставившему ее под влияние Великобритании. , – сказал он с некоторой иронией в голосе. – Но не забудьте добавить, что в свое время британцам в Индии нужно было только два-три порта, чтоб торговать. И что сейчас Индия?

– Россия – не Британия, – опять возразил Спиридонов.

Фудзиюки снова кивнул:

– К счастью для нас, да. Но к несчастью для вас.

Он сам взял у Спиридонова чашку, которую тот все же опустошил, и налил еще.

– У вас, рюси, мягкое сердце, – заметил он с грустью. – Но ваша беда не в этом. В этом скорее ваша сила. Да, жестокие пока побеждают, но так будет не всегда. Ваша слабость в том, что вы считаете себя хуже других. Я говорил с одним вашим моряком, ему пришлось отнять ногу…

– Как к вам моряк-то попал? – удивленно спросил Спиридонов.

– Он из маршевой роты, – пояснил Фудзиюки. – Когда мы взяли Высокую, за оружие взялись не то что моряки – а старики, женщины, да что там, дети от восьми лет… Его корабль «Забзяка»…

– «Забияка», – поправил его Спиридонов.

– …был потоплен огнем наших гаубиц. Ну он и пошел на фронт. Сам кочегар, здоровый, как сумоист, когда ногу потерял, ревел, как младенец, а сейчас раздобыл где-то чурочку и строгает себе протез. Думаю, он не пропадет.

Фудзиюки отхлебнул саке.

– Он сказал мне странную вещь… мол, японцы победили, потому что у них английские пушки, а английское, дескать, лучше русского. Хотя в наших штабах сейчас за голову хватаются – насколько ваше оружие превосходит наше. На вашу винтовку Мошуна [6] В синтоизме – божество-громовержец; так же называется большая молния «от края до края неба». …

– Мосина, – вновь поправил его Спиридонов.

Фудзиюки извинительно улыбнулся:

– Мне трудно запоминать ваши слова. Я их невольно делаю похожими на японские. Так вот, на вашу винтовку буквально молятся. А ваши солдаты считают, что английское оружие лучше. Но хуже всего, что так считают не только солдаты, а генералы.

Фудзиюки вздохнул:

– Дурак не так страшен, как дурак, облеченный властью, – грустно проговорил он. Спиридонов не мог с ним не согласиться.

Они просидели в тот день допоздна, до момента, пока Спиридонов не почувствовал сокрушительную усталость. Фудзиюки сразу заметил это, помог пациенту улечься и ушел.

Навестил он его на следующий день, застав Виктора Афанасьевича в угрюмом настроении. Проснувшись, Спиридонов вспомнил вчерашнюю новость о капитуляции крепости, и давешнее ощущение накатило с удвоенной силой. Оно было горячим и горьким, с болью утраты в нем смешались обида, унижение и острое чувство несправедливости. Видит бог, русские солдаты сражались отчаянно и умело. Противник задавил их числом. Японцы не достойны такой победы, по крайней мере на взгляд Спиридонова.

– Как дела? – спросил Фудзиюки, улыбаясь ему.

– Как сажа бела, – машинально по-русски ответил он и, видя тактичное недоумение доктора, поспешил перевести: – Паршивые у меня дела.

– Что-то болит? – обеспокоился Фудзиюки.

– Ага, – подхватил Спиридонов. – Сердце.

– А не должно, – серьезно ответил доктор, – сердце у вас в порядке, иначе бы вы не перенесли… – он сделал паузу и внимательно посмотрел на Спиридонова. – Простите, кажется, я не так вас понял. Вы ведь… иносказательно?

А Спиридонова понесло:

– Скажите, Фудзиюки-сан… – о том, что такое окончание прибавляют к именам уважаемых людей, он слышал раньше, – если бы вашей стране дали вот так по мордасам, что бы вы тогда чувствовали?

– А где у страны эти «мордасы»? – уточнил Фудзиюки, на мгновение выбив Спиридонова из колеи. Пока тот думал, что ответить, Фудзиюки продолжил: – Ваш Бог учит в таких случаях подставлять другую щеку.

– Я не верю в Бога, – глухо уронил Спиридонов. – Вы, я думаю, тоже.

Веру в Бога он потерял после Дагушаня, увидев, как полкового священника с молоденькой сестрой милосердия прямо в импровизированном госпитале – в старом китайском ипане [7] Фортификационное сооружение в виде глинобитной стены в земляной обсыпке, образующей замкнутую или незамкнутую фигуру (наподобие редута или флеши) ( устар. кит .). , открытом с тылу, – накрыло прямым попаданием фугасной гранаты. Незадолго до этого дня легко раненный, получив перевязку, он возвращался к себе на позицию – в самый разгар боев разведчики усиливали пехотные части, ибо во время штурма на счету был каждый доступный штык, – но задержался, чтобы помочь донести кого-то до перевязочного пункта. И тут японцы открыли огонь. Спиридонов со своим подопечным залег у какой-то стенки, вероятно, оставшейся от разрушенной фанзы, – значит, по госпиталю японцы стреляли не первый раз.

Он не мог забыть эту сцену. Священник мог бы укрыться, но он как раз подавал Святые Дары умирающему солдату. Тот едва успел их проглотить, как его тело разворотило взрывом. От батюшки осталась только обезображенная голова с опаленной, дурно пахнущей горелым волосом бородой, наперсный крест да причудливо искореженная лжица, не считая окровавленных кусков епитрахили и рясы. Но хуже всего пришлось сестре милосердия, которая с началом обстрела схоронилась у стенки, наивно полагая себя в безопасности, и то и дело крестилась, глядя на батюшку, как израильтяне на медного змия, – она осталась жива. Об этом Спиридонов случайно узнал несколько дней спустя: обгоревшая местами до кости, обезображенная, она в полусознании прожила еще несколько дней. Умирая, она все пыталась перекреститься культей правой руки. Смерть стала для нее избавлением и уж точно никак не победой…

– И да, и нет [8] Фудзиюки использует французскую идиому oui, mais non – «да, но тем не менее нет». , – улыбнулся на слова Спиридонова Фудзиюки. – Как и вы.

– По-вашему, я лгу? – обиделся он.

– Ложь – это осознанное действие. Вы мне не лжете, вы просто себя плохо знаете. Почему вы думаете, что не верите в Бога?

– Потому что он несправедлив. Он позволяет гибнуть достойным, сохраняя жизнь и благополучие мерзавцам… Почему вы улыбаетесь, Фудзиюки-сан?