Андрей Цунский - Горячая вода, миллион кубометров

Офигеть.

А по почте пришел квиток. Мне полагалось получить по нему семнадцать рублей двадцать пять копеек.

Я сейчас знаю, что материал был средней паршивости. Что Галя Скворцова – Галина Георгиевна – еще и прекрасный учитель. Что-то она во мне такое разглядела и не зря мучилась с моими словесами, и Валерий Николаевич тоже, наверное, улыбался, когда вывешивал мое творение на доску.

Но потом меня как прорвало. Я писал о стройотрядах, молодом ученом (тот ужасно на меня обиделся, но и этот материал оказался на доске – эх, бывает и так) и прачечной самообслуживания, а год спустя мне стали доверять рецензии на выставки и спектакли…

Чтобы собрать материал для очередного опуса, я, бывало, и с уроков сбегал. Уж не знаю, что я за журналист получился, но с тех пор ни дня я не писать не могу. В крайнем случае – не думать о том, что и как можно написать.

А гонорары увеличили мой персональный бюджет. Приятно. Родители стали изредка занимать у меня деньги. Разбогател, ишь ты!

Но главное – я теперь знаю, что из любого текста можно без ущерба для целого выкинуть строк десять-двадцать. И из этого тоже. О деньгах, например.

Каждый во дворе знал, как называется лучший футбольный мяч. Его можно было увидеть. Он был совсем рядом, с надписью «Super Сир», читавшейся во дворе как «суперкуп», синего цвета, с короткой шнуровкой, и продавался он в «Спорттоварах», а стоил одиннадцать рублей.

Это было слишком дорого, чтобы сброситься на него всем двором за один раз, а вместе аккумулировать деньги не получалось. Зимой у одного из наших не было клюшки – он жил без отца, на пенсию больной матери и даже летом ходил в суконных зимних ботинках на молнии. Молнии все время расстегивались, так что он, как и все, пришил ниточку слева, пропускал ее через ушко замка и застегивал на пуговицу. Так клюшку ему покупали всем двором и не искали особого повода, чтобы вручить – просто сунули в руки и крикнули: «Играй!» А кто-то отдал для хоккея – небезопасного для обуви – свои старые валенки.

Но клюшка – это пятерка. Одиннадцать – в два с лишним раза больше. А хитрый «супер-куп» еще и подорожал до восемнадцати рублей. Задача усложнилась.

Но и мы росли – вместе с ценами. Родиончик получил в своем ПТУ загадочную бумагу, удостоверявшую, что он «прослушал курс и прошел производственную практику». После осмотра медкомиссией военкомата, куда пришел пьяный, он так и не попал в армию и даже обиделся. Но переживал недолго, и уже через неделю пасся возле кооперативных гаражей, и мог все починить и достать, а уж если человек обладал сразу двумя такими талантами, ему могло не хватать чего угодно, кроме денег.

Колька Васильев получал стипендию как студент машиностроительного техникума. У меня регулярно случались гонорары. Червонный Валет еще не зарабатывал, но увлекся биатлоном и стал ездить на соревнования, где получал талоны на питание и «командировочные». Костолом и Казбич – два персонажа, чьи портреты еще вам не были представлены, – тоже имели стабильный доход. Казбич, несмотря на юный возраст, уже отпустил под носом полоску пуха и играл в кабаке на ударных. Костолом занимался вольной борьбой и, кажется, фарцевал по мелочи. Так что покупка «суперкупа» была вопросом времени.

Никто не сомневался, что хранителем «суперкупа» будет Колька Васильев. К тому времени уже подрос, окреп и стал играть с нами его младший брат Леха. Вдвоем они стали непобедимым игровым звеном. Но май и июнь портили экзамены, потом всех гнали в колхозы убирать турнепс или культивировать картошку. Так что наши «матчи» становились реже. Тем более хотелось играть приличным мячом.

В середине июня вопрос о покупке «суперкупа» решился сам собой. Наш старый мячик погиб смертью достойных. Он неоднократно бывал и на базаре, и в тюрьме, и в окне парикмахерской во время бритья клиента, едва не оставшегося без уха, и даже в салоне машины у Плейшнера. Ему нанес проникающее ножевое ранение какой-то парень, которому он попал прямо в жопу, когда тот с какой-то хабалкой решил в положении стоя заняться сами понимаете чем в кустах у тюремного забора. Он разбил десятки стекол и испачкал сотни платьев, плащей и костюмов… Его грозились отобрать, сжечь, пытались украсть. Такой мяч мог умереть только на нашем поле. После розыгрыша стандартного положения и чудовищного удара Костолома пыром бедняга взлетел на полметра и пал, разорвавшись от старости пополам.

Родиончик не мог оставить такое событие без комментария:

– Во-во. Вот так от обдрочества переходят к долбоюношеству… Тебе еще надо кирпич на головку подать с углового! Расколотишь ведь в дым его башкой своей тупой, рыжим станешь, как Цунич! Ну кто пыром-то долбит, ты что, убить кого-то собрался? Щечкой надо, пяточкой. Аккуратненько. Нет ведь, шибзданул же, как из «Катюши» по Рейхстагу… Поиграли…

Вот тут-то сразу и решили не валять дурака и купить «суперкуп» немедленно, что поклонник Пушкина Родиончик тут же зарифмовал:

– Деньги на стол прямо щас, а у кого нету, тот пидорас! – и обрадовался. – Блин, стихи! Скоро буду, как Цунич, в газете тискать. К праздникам.

Скинулись, сбегав по домам. Вышло больше двадцати рублей. Торжественно купили и принесли «суперкуп» во двор. Полчаса искали иглу для насоса, «суперкуп» был новомодный, без шнуровки. Накачали до звона и начали играть. И тут я сделал страшное.

По новому мячу можно было лупить пыром без всяких сомнений. Так и сделал Костолом, и мяч был бы в наших воротах, если бы я не подставил ногу. И вот от моей ноги мяч по траектории более заковыристой, чем полет любой фантазии, взметнулся над крышей базара, угодил прямо в трубу и там исчез. Достать его оттуда… Нет, с того света не достают.

Красноречие Родиончика погасло. Он только покрутил пальцем у виска и сказал:

– Костоломео и Цунич. Что и требовалось доказать… Дурдом на выезде…

Дома я рассказал о случившемся папе. Он высказался так:

– Ну что? Не удивляюсь… Все, в общем, в порядке вещей.

А поздно вечером папа принес… натуральной кожи, с надписью… Любители дворового футбола, у которых еще не стерлись воспоминания детства! Возьмите валидол, а лучше сразу нитроглицерин. Вдохните поглубже. Сядьте в удобную позу. А вот теперь читайте:

«TANGO Durlast ADIDAS Made in France, – глотайте, пихайте под язык таблетку, живее! – Official World Cup 1978».

И ведь как назло три дня во двор никто не выходил… На четвертый не мог выйти я… Но наконец, когда Олега зашил проволокой убитого Костоломом ветерана, хотя тот уже не летал, а ползал, и все собрались, я вынес во двор это чудо…

Замолкло все. Даже машины на улице. Кто-то прошептал: «А как по нему – ногами… А?»

– А вот так! – Родиончик деловито установил «Tango» на угловую точку, потребовал, чтобы Казбич встал в ворота, и, приложив все мастерство, как «тонкий» шар в лузу, положил в верхнюю девятку идеальный «сухой лист». И сам себе не веря, не смог сдержать чувств, простонав: