Андрей Борисов - Горячая виноградная любовь

Я рос под строгим надзором мамы. Благодаря ее бдительности я не знал вкуса вина, сигарет и ни разу не поцеловал девушку, хотя к этому времени уже учился на втором курсе пединститута.

На свидание с девушками я ходил с мамой. В кафе угощал девушку мороженым, а моя родительница в это время сидела за соседним столиком, закрывшись газеткой и изображая, будто ее все это никоим образом не касается. Однако ее немигающий глаз из газетной дырочки внимательно фиксировал мельчайшие детали нашей встречи.

Для девушек такие свидания почему-то казались оскорбительными, а для меня – в порядке вещей. Ведь мама ничего плохого им не делала.

Тем не менее в институте про мою маму рассказывали анекдоты и зловещие истории, а все девушки при виде меня разбегались. Одной после свидания со мной даже пришлось пройти полный курс психотерапии: из каждой щелочки и дырочки ей чудилось недремлющее око моей мамы. И все знали, что если в друзья к девушке в Фейсбуке напрашивался какой-то Магеллан, то это моя мама наводит справки о ней.

И долго бы я оставался под бдительным присмотром моей заботливой родительницы, если бы не один случай.

Однажды, встречая меня, как обычно, после занятий, мама заметила бледность на моем лице. Конечно же, я подвергся тщательному медицинскому осмотру.

Врачи с удовольствием находили во мне различные болезни и назначали лечение. При этом не надо было бежать за лекарствами в аптеку: их продажей из-под стола занимались сами доктора.

Когда медицинские осмотры закончились, в углу нашей квартиры скопился внушительный мешок с лекарствами.

Напоследок мама пригласила еще одного доктора – своего старого друга, – чтобы и он осмотрел меня, а заодно скорректировал предписанные врачами курсы лечений.

Доктор профессиональным взглядом окинул меня с головы до ног и, пожав плечами – дескать, а зачем мне вообще понадобилось какое-то лечение, – принялся молча разбирать по кучкам приобретенные мамой лекарства. Вскоре на столе образовалось три горки – большая, средняя и маленькая.

– Елизавета! – обратился он к маме. – Здесь три горки лекарств. Самую большую я выкидываю в мусорную корзину, ибо эти лекарства вместо пользы нанесут ребенку вред. Средняя горка – это так называемые БАДы, биологически активные добавки, можешь их сама пить, они вполне годятся для нашего возраста. Относительно последней горки лекарств я хочу поговорить с твоим сыном наедине. Можешь выйти в другую комнату?

– Нет, я должна знать всю правду о здоровье сына! – заупрямилась мама.

Немного подумав, она решила:

– Я не буду вам мешать, сяду в уголке у самых дверей.

– Дело твое, – пожал плечами доктор. Он повернулся ко мне и спросил: – Тебе назначено лечение от одной неприятной венерической болезни. Ты можешь вспомнить с точностью до дня, когда у тебя появились первые симптомы, описанные в истории болезни?

В углу раздался грохот. Это мама рухнула в обморок.

Я бросился за нашатырным спиртом, он вернул маму в чувство.

– О, Михасик, мой мальчик, как это случилось? – были ее первые слова.

Впрочем, я не мог ответить ни на мамин вопрос, ни доктору.

– Ничего не понимаю, – покачал головой врач. – Тебе же назначен полный курс лечения от… – Чтобы пощадить маму, доктор тактично умолчал название болезни. – Ты анализы-то сдавал?

– Нет.

– А как же тебе поставили диагноз?

Я пожал плечами.

– А о чем тебя спрашивали?

– Спрашивали, страдаю ли я выделениями в области… в области… – я стыдливо покосился туда, откуда мои ноги росли.

– А ты что отвечал?

– Отвечал, что страдаю.

– Расскажи, пожалуйста, подробнее о характере выделений и когда они происходят.

– Рассказывай, Михасик, ничего от доктора не скрывай! – раздался из угла взволнованный голос мамы. – Я сразу заметила, что он какой-то бледный.

– Говори, не стесняйся, – подбадривал меня доктор. – Часто выделения бывают?

– Часто.

– А можешь сказать, когда они начинаются и каков их характер?

– Когда… когда о девушках подумаю… – ответил я, краснея. – Там липко становится.

– Так, продолжай дальше.

– Все.

– Все?

– Да.

– Михасик, мальчик мой, почему о девушках? Почему ты не думаешь о выдающихся педагогах Макаренко, Ушинском? – доносилось из угла. – Я ведь хочу, чтобы ты был похож на них.

Молитвенно сложив руки, мама обратилась к доктору:

– Скажите, это патология, Григорий?

– Скорее, наоборот, – успокоил ее доктор. – Патология – это когда в таком возрасте вместо девушек думают о выдающихся педагогах.

– Но ведь бледность, наверное, связана с тем, что он все время думает о девушках в непедагогической форме?

– Вполне может быть.

– И, видимо, в этот момент кровь от лица отходит в его нижние конечности, и возникает бледность?

– Видимо.

Однако маме было мало этих объяснений. Ей нужен был диагноз.

– Может, у него малокровие? – предложила она свой вариант.

– Не выдумывай болезней, Елизавета.

– Тогда что с ним, как его лечить?

Доктор медленно сгреб к краю стола оставшуюся горку лекарств и выкинул их в мусорную корзину.

– Не волнуйся, я знаю причину недомоганий Михася и какое лечение ему назначить. Его болезнь называется «переутомление», а лучшее лекарство от нее – это солнце, воздух, вода и веселая компания. Другими словами, все, что ему нужно – это побыть некоторое время поближе к природе…

Наклонившись ко мне, он добавил шепотом:

– … и подальше от мамы.

Поскольку как раз начинались летние каникулы, он посоветовал отправить меня из Кишинева, где мы жили, на какой-нибудь курорт. Однако мама решила по-другому, и вместо увеселительного курорта я поехал в глухое молдавское село Бессарачу в гости к доброй тетушке Нуце Олейку, которая приходилась моей маме старшей сестрой.

Мама со мной отправиться не смогла, поскольку в отпуск, как назло, ушла ее напарница на работе – и я, привыкший к ежеминутному надзору своей родительницы, вдруг впервые в жизни остался предоставленный сам себе на целый месяц.

Забегая чуть вперед, скажу, что эта бледность на моем лице и попытка вылечить ее в славном молдавском селе привели к колоссальным изменениям в моей жизни, а впрочем, не только моей.

Я приехал в Бессарачу теплым вечером, когда солнце, пролетев по небу длинным пасом, уже скрылось за лесом, а на горизонте догорала красочная мазня заката.

Шагая от автобусной остановки к дому своих родственников, я глазел по сторонам, узнавая знакомые места. Последний раз я гостил в Бессарачу несколько лет назад, еще подростком. В те годы село казалось мне маленькой диковинной страной, совершенно не похожей на другие уголки земли. Пропитанное ритмами неторопливой глухомани, ровным текущим спокойствием, оно умиляло меня своей старомодностью, иным житейским укладом, так не похожим на существование в большом городе, необычными характерами и колоритными обычаями.