Иван Арсентьев - Преодоление

В такие моменты люди ведут себя далеко не одинаково, зачастую необычно: одни напиваются до чертиков, стараясь забыться во хмелю, другие — ложатся спать, третьи — садятся играть сами с собой в шахматы, а иные назло всему свету спешат к другой женщине.

Станислав пересек набережную, где допоздна дышат пенсионеры, прошел мимо подгулявшей компании в беседке, стоявшей в стороне от утвержденных райсоветом маршрутов дружинников и милиции, спустился по мосткам к лодочной станции. Там, пришвартованная к брусу, покачивалась его лодка.

Сторож, поворчав по поводу позднего времени и сырой погоды, требующей от застарелого ревматизма денатурки, выдал хозяину лодки подвесной мотор и весла. Спустя несколько минут мотор заработал. Станислав вывел свою посудину на чистую воду и направил вниз. Гнал, не глядя куда, бездумно, бесцельно, так же, как шел по городу полчаса назад. Смотрел на играющую световой рябью воду, на черные расплывчатые лохмы подлеска, что раскачивался по правому берегу, и постепенно успокаивался, слушая шум дождя и плеск летящей стремительно лодки.

Все это разное и в целом простое, вливаясь самотеком в его душу, снимало мало-помалу тяжесть. Видимо, так всегда было и так будет, потому что природа, словно мать: она к тебе и беспощадна, она к тебе и справедлива.

Цепочка успехов и удач — вещь ненадежная, невечная, побрякает, поблестит перед глазами и оборвется. А дальше снова тянется. Так уже было и так будет, — черная полоса неведомой длины. Не упасть на этой полосе, не поддаться унынию, значит, наполовину победить.

Станислав заглушил мотор и пустил лодку по течению. Прозрачная тишина лишь изредка нарушалась тугими всплесками воды под днищем. За спиной осталось зарево города, мутное от испарений, впереди — низкое облачное небо, спаянное с рекой, и оттого, что не было видно раздела, тревожило странное ощущение, будто все кругом застыло, а сам ты повис где-то во тьме, в неизвестности.

Но если к сердцу Станислава подступало некоторое успокоение, то рассудок, действуя подпольно и независимо, опять и опять будоражил, поднимал в нем чувства обиды, озлобления, мести. И эти чувства, как бы споря между собой или наперекор кому-то, гнали его бесцельно по Волге вперед и вперед, дальше от места свершившейся подлости. Мотор ровно гудел, и лодка неслась на скорости, рассекая стрежень наискосок.

Вдруг справа в темноте замелькал огонек, и тут же рядом неподалеку вспыхнуло еще два. Они разгорелись, рассеивая по шершавой воде мерцающий факельный свет. Станислав пригляделся. Трое суетились на песке, подбрасывая вверх пучки горящих тряпок, ветки, размахивали призывно руками. Четвертый сидел недвижимо у воды.

«Что у них? Приключилось что-то или озоруют?» — заколебался Станислав и, подумав чуть, развернулся на огни. Лоцию Волги в окрестностях города он знал не хуже местного бакенщика, определил тут же: сигналят с острова Пустого. Приблизился, сбросил обороты винта, но к берегу причаливать поостерегся. «Мало ли что в башке этих пиротехников! Может, пьяная орава…»

— Что нужно? — крикнул он.

— Мы поломались!

— Эй, слышь, друг! Возьми на буксир до города, мы заплатим…

— Подмогни, а?

— Завтра с утра на работу, — неслось разноголосо с берега.

Станислав подгреб поближе, присмотрелся и плюнул, узнав цехового механика Дерябина.

— Кой черт тебя занес сюда, Антон Павлович?

— Э! Гляди-ко! Неуж Егорыч? Давай, слышь, подруливай скорей! — крикнул тот обрадованно и пояснил своим: — Это ж Ветлицкий!

На берегу зашумели. Несколько гребков, и лодка ткнулась носом в песчаную отмель, где стояли рыбаки-неудачники: Дерябин с женой, мастер цеха и слесарь Вася Кузякин.

— Что случилось? — спросил Станислав, выскакивая из лодки.

— Полетела соединительная муфта. У меня мотор Л-6! — указал Дерябин в сторону большой, похожей на катер лодки с закрытой рубкой.

— Иначе и быть не могло, раз муфта изготовлена механиком Дерябиным… — подковырнул Станислав.

Дерябни молча проглотил пилюлю, кашлянул только.

— Что ж, давай буксирный трос. Лично тебя не потащил бы, супругу твою жалко.

К аварийной лодке привязали буксир и столкнули на глубину.

— Большая осадка, — определил Станислав и скомандовал: — Трое ко мне!

Дерябин сказал жене:

— Закутайся в одеяло, положи рюкзак под голову и кимарь до города.

Мастер шепнул что-то на ухо Васе Кузякину. Тот вытащил из аварийной лодки мешок и перенес к Ветлицкому. Расселись по банкам, отчалили, пошли вблизи берега, где встречное течение слабее.

— Какой ты, однако, молодец, Егорыч! Ну прямо как по заказу прибыл, — заговорил довольный Дерябин. — Только не пойму, чего тебя занесло сюда ночью?

— Катался.

— Хе! Темни-темни…

Станислав не ответил, только вздохнул. Мастер расценил его вздох по-своему, толкнул Дерябина:

— Давай, Антон-Робинзон, плесни шкиперу… Сыровато стало.

— Так Егорыч же не пьет, в космонавты ж готовится!

— Тю! А я и забыл…

— Дай! — резко и требовательно сказал вдруг Станислав и повторил: — Дай, говорю!

— Вот так да… Иди-ка, разберись… — проворчал удивленно Дерябин и вытащил из мешка небольшую канистру, эмалированную кружку, кусок копченой колбасы и несколько малосольных огурцов, вывалянных в хлебных крошках. Разложил на банке, пощелкал выключателем карманного фонарика, объявил виновато: — Батарейка села.

— Она у тебя всегда садится, — заметил Ветлицкий.

— Ладно, сколько лить? — показал Дерябин на двухсотграммовую кружку.

— А ты что, ослеп? Краев не видишь?

— Хе! Так это ж чистяга! Разбавить?

Станислав махнул неопределенно рукой. Жест его поняли так, как если бы он предложил наливать по их усмотрению. Дерябин наполнил кружку и уставился с любопытством на непьющего Ветлицкого. Тот, держа румпель левой рукой, принял правой посудину, выпил и громко хукнул.

У Дерябина глаза полезли на лоб:

— Ну, Егорыч, это самое… скажу я тебе… Гм… Скорей бери закусывай. Огурчики вот… это самое…

Ветлицкий отвернулся.

— Аппетита нет.

— Ну-у-у-у!.. — молвил восхищенно Вася Кузякин. — Ей-богу, сказать кому-нибудь в цеху, так не поверят, что вы умеет так лихо по этому делу…

— И правильно, что не верят. Я не пью. Совершенно.

Спутники перемигнулись недоверчиво, мол, ври да меру знай, и стали внимательно следить за тем, как управляет он лодкой. Лодка по-прежнему шла ровно, огибая, где надо, береговую кромку. Стало сразу как-то скучно, перекидывались вяло словами, глядя больше на приближающуюся освещенную пристань.

Мастер все приглядывался к хозяину буксира, но у того, что называется, ни в одном глазу. И тогда, сделав повторный знак Дерябину, он спросил:

— Может, еще Станислав Егорыч?