Эдуард Лимонов - Подросток Савенко

— А я и не заметил, когда ты их снял, — уважительно говорит Эди.

— По дороге, когда мы уже вели его. Я-то сразу приметил, что на руке у него золото, но хотел, чтоб не только на нас думали. Теперь, ежели что, у них и грузин будет под подозрением. Потом в такой драке и свалке, может быть, он их сам потерял. Свалились, — произносит Саня невинно. И опять смеется.

Теперь Эди-бэби понятно, почему ребята отказались от триумфа, от возможности въехать в милицию на белом коне.

Деньги, конечно, важнее. Хотя, будь решение за Эди-бэби, он бы, пожалуй, выбрал триумф. За одно удовольствие лицезреть майора Алешинского, пожимающего руку Эди-бэби и обращающегося к нему со словами благодарности, он отказался бы от своей доли в часах. А Зильберман! Утереть нос еврею Зильберману-Мегрэ — мечта Эди-бэби. Прийти к нему в кабинет, сесть, развалясь на стуле, закурить и начать лениво: «Вчера, когда я разговаривал с майором…» Или: «Я и майор Алешинский…» Эди улыбается. Зильберман с ума сойдет от удивления.

Однако часы — это деньги. Эди-бэби болезненно вспоминает о том, что завтра к вечеру ему нужны 250 рублей. Если разделить тыщу на четыре, получится как раз 250 рублей. Но на деле он, увы, получит меньше чем 250, потому что его роль в добыче часов незначительная. Хорошо, если Саня даст ему сотню. Может, попросить у Сани денег взаймы, думает Эди.

— Сань, а Сань, — говорит Эди, — ты когда загонишь часы? Завтра сможешь?

— Завтра нет. Завтра рынок ке работает. Праздник, ты что, забыл? — удивляется Саня. — А что такое, башли нужны? У тебя же были башли. Я тебе когда давал последний раз? Меньше недели.

Речь идет о кольце, которое они добыли вместе с Саней. Саня, как бы играясь руками девушки, снимал кольцо, а Эди заговаривал зубы владелице кольца. Выступал в роли младшего брата Сани. Они ехали в трамвае. Не на 24-м — их марке, а на 3-м — в городе, не в своем, конечно, районе. Дура-девка была так довольна — шикарный парень Саня, он, впрочем, назвался Ричардом, назначил ей свидание, не подозревая, что тот же самый сюжет повторялся десятки раз, свидание тоже. Увы, сюжет не всегда удавался, но повторялся опять и опять. У Сани толстые, розовые, но очень ловкие пальцы.

— Да я истратил, — оправдывается Эди. — Думал, мать с отцом дадут деньги на праздник, а они хуя! Не дают.

— Надо было поберечь башли для праздника, — качает головой Саня. — Я бы тебе дал в другое время, но сейчас у меня тоже нет. Сухой. Я все, что заработал за прошлую неделю, мамаше отдал, Светке на пальто. Выросла, пизда, новое пальто потребовала.

У Эди-бэби падает сердце. Саня был его последней надеждой. У мясника деньги бывают часто, хотя в отличие от других мясников Саня деньги не копит, он их сразу же проматывает. Он дорого одевается, носит перстни с черепом на розовых пальцах, а все это стоит денег. «Где достать деньги? Где?» — думает Эди.

— Спроси у Кота, — видя, какое грустное сделалось у Эди-бэби лицо, говорит Саня и, не дожидаясь ответа, сам спрашивает Кота: — Кот, а Кот, у тебя есть башли, занять Эду?

— Сколько нужно? — спрашивает Кот с другого конца лавочки и лезет в карман.

— Сколько? — спрашивает Саня у Эди.

— Двести пятьдесят или триста… — говорит Эди неуверенно.

— О! — тянет Кот и вынимает руку из кармана. — Таких денег у меня сейчас нет. Я думал, тебе рублей тридцать-пятьдесят. Двести пятьдесят — подожди тогда до зарплаты.

— Мне завтра нужно, — говорит Эди безнадежным голосом.

— Дурак Эди, говорил тебе сколько раз: хочешь денег — ходи на ипподром, — поучительно вставляет Славка Бокарев. Ребята смеются.

Эди-бэби отмахивается:

— Ты ходишь туда каждый день, где же твои деньги? — спрашивает он Бокарева раздраженно.

— Сейчас я заканчиваю обработку данных, и скоро у меня будет «система», на ней я спокойненько получу у них в кассе свой миллион, — говорит Бокарев убежденно.

«Хуй ты собьешь Бокарева с его миллиона», — думает Эди.

Раньше у Бокарева была совсем другая идея разбогатеть — он мечтал организовать гигантскую сеть по производству и продаже экзаменационных шпаргалок размером всего с небольшую фотографическую карточку каждая, шпаргалки должны были принести Бокареву миллион.

Такие шпаргалки существовали и до Бокарева. Эди-бэби сам видел фотошпаргалки по математике — мелкие-премелкие цифры основных математических формул густо испещряли всю поверхность. Такие шпаргалки можно было купить, если захотеть, по любому предмету.

Но Бокарев захотел придать всему делу производства и продажи фотошпаргалок промышленный размах. Он мечтал об обширных штатах фотографов, наводняющих миллионами фотошпаргалок всю страну, от Лиепаи на западе до Владивостока на востоке, от Северного полярного круга на севере до города Кушки на юге. Вдохновение блистало во взоре Бокарева, когда он говорил о своей идее. Тысячи малолеток, организованные в дисциплинированные торговые отряды, должны были продавать его фотошпаргалки вблизи всех школ, университетов и технических учебных заведений Союза Советских Социалистических Республик. Вся эта орда разноплеменных фотографов и малолеток должна была в течение года наполнить карманы Бокарева миллионами рублей.

На деле все оказалось не так просто, как в бокаревских вдохновенных вычислениях. Едва начавши организовывать свою империю, Бокарев столкнулся с рядом неразрешимых трудностей, главной из которых было то обстоятельство, что запланированное количество студентов и школьников не хотело покупать бокаревские шпаргалки. Одни в шпаргалки вообще не верили, другие делали свои собственные, не фотографические, но шпаргалки. На бумаге все было гладко — расход, количество учащихся в СССР, приход, цена шпаргалки 10 рублей — за десять рублей получай все знания по данному предмету. Беда была в том, что никто не хотел получать. Единицы хотели.

Теперь у Бокарева новая идея. Уже с полгода Бокарев работает над «системой». Он каждый день бывает на ипподроме и записывает данные — какая лошадь в каком заезде пришла первой. Потом эти данные Бокарев старательно систематизирует, наморщив свой лоб Сократа. У Бокарева необыкновенно мощный лоб, это правда, и его лоб действительно напоминает сократовский. Эди-бэби только сомневается, всегда ли такая вместительная черепная коробка, такой прекрасный вздувшийся лоб мыслителя несет в себе предполагаемое содержание.

Бокарев неустанно работает над своей системой и утверждает, что очень скоро он ее закончит. Тогда он и сделает свой миллион. Почему именно миллион, Бокарев и сам не знает. Очевидно, его впечатляют целых шесть нулей, следующих непосредственно за единицей.

Пока же Бокарев все еще учится на четвертом курсе своего Политехнического института и ходит в ужасающе рваных башмаках, экономя все свои деньги, мизерную стипендию, на ипподромные расходы, на покупку скаковых брошюрок и трамвайные билеты — ипподром не близко.