Рафаэль Иглесиас - Счастливый брак

Он тяжело вздохнул: эта брезгливость к ее предсмертным мукам проникла в его тело и душу со вдохом, а с выдохом исчезла навсегда. Дальше он действовал быстро и без раздумий. Ему нужно было спуститься вниз за новыми салфетками и полотенцами, чтобы оттереть приставшие к ягодицам Маргарет экскременты. Ноющие бедро и спина напомнили ему, что бежать не стоит. Заскочив на кухню за мусорными пакетами, он подошел к шкафу с бельем. Маргарет испачкала последнее чистое покрывало. Он нашел на верхней полке легкое хлопковое одеяло. Затем он заметил, что дверь в комнату Макса закрыта. Значит, тот все-таки вернулся домой. Поссорился с подружкой? Энрике уже не мог поделиться этим с Маргарет — первая из многих вещей, касающихся их детей, которую они уже не смогут обсудить. У Ребекки было темно. Нужно ее разбудить. Но зачем? Просто так, для компании? Он и сам со всем справится.

Но пошел наверх. На этот раз все оказалось гораздо сложнее. Маргарет противилась. Любое прикосновение к коже вызывало болезненную реакцию. Она пыталась увернуться от теплого полотенца, хныкала и уклонялась, когда он пытался снять с нее грязную футболку.

— Маг, я всего лишь хочу тебя отмыть. Еще чуть-чуть — и тебе снова будет уютно.

Уютно? Невозможно поверить, что он мог сказать такую глупость. Наверное, поэтому многие сиделки по-идиотски сюсюкают — блуждающий во мраке забытья не внемлет доводам разума. Неужели кто-то будет рассказывать умирающему о своих утомительных и безнадежных обязанностях?

Она сопротивлялась, поэтому он провозился дольше, чем в прошлый раз. Ему пришлось взять еще два полотенца, долго вымачивать их в теплой воде, а потом, одной рукой удерживая Маргарет, второй оттирать липкую полузасохшую массу. Он время от времени посматривал на ее лицо, надеясь обнаружить на нем признаки сознания. Но в течение всей процедуры — а она заняла почти двадцать минут — Маргарет не открывала глаз и не отзывалась ни на один из его вопросов. Теперь ее состояние еще сильнее напоминало бред. Только когда он наконец уложил ее, переодетую во все свежее, на чистую простыню под чистое одеяло, она перестала жалобно стонать.

Энрике выключил свет, снова лег на матрас и стал ждать, пока его глаза привыкнут к темноте. Он слышал, как шелестят простыни и одеяло Маргарет. Насколько ему удавалось разглядеть, она не выглядела беспокойной. Было почти три часа утра. Он мог бы позвонить доктору Амбиндеру и разбудить его, но что врач может предложить, кроме ативана и торазина? Тогда этим и закончится прощание Энрике: в молчании, с пакетом раствора в руках.

Спустя мгновение он ощутил, как заколотилось сердце — бешеный стук отдавался у него в голове. Кто-то был рядом с ним в темноте.

— Что?! — закричал он и потянулся к этому человеку. Энрике упал с надувного матраса, стукнувшись подбородком о дубовый паркет. Правда, он упал с высоты всего лишь в несколько дюймов. Вскочив, Энрике включил свет.

Рядом с ним никого не было. Тем не менее он все еще не мог отдышаться. Маргарет с закрытыми глазами сидела в постели, протягивая руку вперед, словно к чему-то невидимому. Он сел на кровать и обратился к ней:

— Что такое, Маг?

Она легла и снова поползла куда-то, как змея. Энрике приподнял одеяло, чтобы проверить, не началась ли опять диарея. Ответ был отрицательным, но от этого было не легче. Он смотрел, как она крутится и вертится. Он приподнял и подвесил ее дренажный пакет, чтобы трубка не перекрутилась от ее движений. Она соскользнула к изножью кровати и снова поползла обратно.

— Маргарет, ты хочешь пить? — спросил он. Ответа не было. — Маргарет, тебе нужно в ванную? — Молчание. — Маг, ты не спишь? Ты меня слышишь?

Она стонала и бормотала что-то нечленораздельное, но это не имело отношения к его вопросам. В полном отчаянии он позвонил в офис Амбиндера. Продиктовав оператору свой номер, он с трубкой в руке наблюдал за причудливым танцем жены на их супружеском ложе. Даже в этой пляске со смертью Маргарет была полна энергии, борясь с непрерывным страданием, в которое превратилась ее жизнь.

Амбиндер ответил голосом утопающего, который пытается держать голову над водой. Энрике бесстрастно изложил все, что произошло.

— Температура? — спросил врач.

— Она не горячая. По-моему, у нее нет жара. Но, так или иначе, я не могу ее удержать… — И как бы в подтверждение своих слов Энрике пришлось отвлечься, чтобы не дать Маргарет свалиться с кровати. — Кажется, она бредит, — признал он.

— Понятно, — сказал Амбиндер и задумчиво промычал: — Гм-ммм…

Энрике не мог ждать.

— Ввести ей ативан?

— А торазин не хотите попробовать? — Было слышно, как Амбиндер подавил зевок.

— Нет, — твердо ответил Энрике. — Если ативан не успокоит ее, придется дать торазин. Но сначала я хочу попробовать ативан.

— Хорошо.

— Если я введу препарат внутривенно, это ее окончательно вырубит, так? Она уже не придет в себя?

Амбиндер казался уже не таким сонным.

— Нет, она уже не здесь. Вы ей не навредите.

«Она уже не здесь». Эти слова эхом звучали в голове Энрике, пока он собирал насос, с помощью которого Маргарет должна была внутривенно получать постоянную дозу ативана, достаточную, чтобы усыпить и держать в бессознательном состоянии здорового человека. Когда все, кроме последнего соединения, было готово, он установил насос размером с портативный кассетный магнитофон на краю кровати. Она сидела с закрытыми глазами, повернув к нему голову.

— Маргарет? — обратился он к ее лицу, обычно такому живому, но теперь совершенно лишенному выражения. — Маргарет, я собираюсь ввести тебе ативан. Мы ведь так с тобой договаривались, да? Он сразу и полностью тебя усыпит. Ты не сможешь говорить и, наверное, не услышишь, что скажу я. Так что это наш послед… — Энрике запнулся. — Это последний раз, когда мы можем поговорить. — сказал он. — Я люблю тебя. — Его саднящие глаза увлажнились. Он боялся, что разрыдается, если произнесет еще хоть слово. Он сделал глубокий вдох. Маргарет не шелохнулась. Ее голова была повернута к нему, но он не верил, что она его слышит. Она слышала иные голоса. Маргарет протянула руку в пустоту, стараясь ухватить что-то невидимое. Когда он дотянулся до ее ладони, она лишь на секунду коснулась его пальцев, а затем убрала руку, будто его присутствие и прикосновения отвлекали ее от истинной цели.

— Я не знаю, слышишь ли ты меня, Маг, но я хочу сказать тебе, что ты — тот человек, благодаря которому я прожил свою жизнь. Я знаю, что, когда был моложе, когда злился или просто был не в настроении, я говорил вещи, которые тебя ранили. Но правда в том, что ты и мальчики — лучшее, что есть в моей жизни, вы — то, ради чего вообще стоило жить. — Какой кошмар, подумал Энрике. Сухие, лишенные чувства слова. Это казалось особенно странным, учитывая, что его переполняли эмоции. Он не мог выразить вообще ничего. Всю жизнь Энрике только и занимался тем, что складывал из чувств слова, но тут язык его сердца вдруг стал банальным и никуда не годным. — Вот и все, — упавшим голосом добавил он. — Спасибо тебе. Спасибо тебе за все.