Павел Чувиляев - Частный человек. Избранные места из переписки с врагами

Но я понял и кое-что иное: «Бог работает по-другому» (см. эпиграф). Так что, осторожней с велосипедами. Механизм «МК» скрипит; главный редактор не устаёт твердить, что тиражи падают, а финансовая ситуация ухудшается. Зарплаты ниже рыночных; люди уходят. В моём бывшем несчастном отделе экономики 100 % (!) списочного состава обновилось за год. Потому что есть альтернатива: грамотный экономический журналист может найти себя не только в СМИ и PR, но и в бизнесе. Но «МК» продолжает упорно крутить ржавые педали. На последней «летучке», которую я застал, главный редактор объявил: «Если так пойдёт дальше, нам придётся создавать внутренний цензурный кабинет». Бог в помощь! А я в креслице покачиваюсь, да трубочку покуриваю. На материальное положение после ухода из «МК» и из (советской) журналистики — не жалуюсь. Даже от заказов, которые мне «МК» по старой памяти иногда подкидывает, отказываюсь. Потому что меня читают. В отличие от колониальной прессы.

5. Думаете?

Большая часть этих заметок состоит из воспоминаний более чем четвертьвековой давности. Этот факт, а также то, что к началу событий мне было лишь 12 лет, порождает неизбежные ошибки. Тем не менее за общий смысл истории можно ручаться.

Фашист был натуральный. Чистокровный немец, мясник (!) по имени Петер Шульц. Выглядел фашист впечатляюще.

Огромного роста, с багровым лицом и большим животом, на слоновьих ногах, с толстыми, как сосиски, постоянно шевелящимися пальцами. Короче, истинный ариец. Даром что не блондин: остатки рыжевато-каштановых волос красиво оттеняли багровую лысину. В толерантных США и Англии такой тип людей обычно называют redneck. То есть «красношеий» (от английских слов red — «красный» и neck — «шея»). В США словечко redneck обычно употребляют для несколько презрительного обозначения людей тупых, недалёких и ограниченных. Его часто применяют к фермерам из глуши, примерно так, как русские говорят: «дерЁвня». Немцы же, как более склонные к тоталитаризму, оказались более жестоки и изобрели словечко Bierkruge (Der Bierkrug — «пивная кружка»). Также с явно уничижительным оттенком.

Истинный ариец Петер Шульц действительно любил пиво. Как любил и Гитлера, нисколько этого не скрывая. Но «деревенщиной» не был. Для полноты картины надо бы ему проживать в Мюнхене, однако и это было не так. Петер Шульц всю жизнь прожил в Потсдаме. В том, который к моменту нашего знакомства (1983 год) был частью Западного Берлина. Надо сказать, что в то сюрреалистическое время в трёх разных Германиях было два разных Потсдама. Один — пригород Берлина, к 1945 году фактически ставший частью города. Этот Потсдам в 1945 году попал в американскую зону оккупации и затем вошел в Западный Берлин. Другой — рядом с первым — город в ГДР, восстановленный и во многом построенный заново в 1950-е годы. В 1949–1990 гг два Потсдама граничили друг с другом. Располагающийся точно на границе дворец Цицилиенхоф — место проведения знаменитой Потсдамской конференции — находился на территории ГДР. После объединения Германии в 1990 году два Потсдама слились и теперь считаются одним из округов «Большого Берлина». Под названием, разумеется, «округ Потсдам».

Родившись в Потсдаме в 1933 году, убеждённый фашист Петер Шульц даже успел за Гитлера повоевать. Правда, недолго. В мае 1945-го выдали 12-летнему Шульцику в местном отделении гитлер-югенда два фауст-патрона. Один в руки, другой — за спину. Больше-то малолетний солдат не унесёт, да и использовать в бою не успеет (по статистике раньше должны были убить). Ещё дали помятую каску, которая была ему явно велика. Шинель и форму не дали — уже не хватало. И под бодрую патриотическую песню «Защитим Берлин и Рейх»! отправился малолетний солдат на недалёкую передовую. Песня была сочинена лично Паулем Йозефом Геббельсом для воодушевления защитников Берлина; с 20 апреля — начало штурма города — по 2 мая 1945 года немецкое радио передавало только её и сводки новостей. Короче, весна, девушки улыбаются, бравый солдат Петер Шульц с песней на войну идёт — лепота! На передовой истинный ариец Петер Шульц не растерялся. И с первого же фауст-патрона подбил советский танк (вот сволочь!). Дальше Шульца лучше процитировать: «А потом, когда танк загорелся, ваши стали в мою сторону сильно стрелять. Ну, я наделал в штаны, натурально обосрался. Второй фауст-патрон вместе с каской бросил и побежал домой. Помню, от страха долго плакал». На том Вторая мировая война для малолетнего Шульца и закончилась.

Дальше начались мирные будни, которые, однако, были далеко не радужными. Школу Петер Шульц бросил. «Пойми, ну не мог я сидеть на уроках и слушать этих чванливых англичанок, — рассказывал он мне. — Это называлось «денацификацией». У нас почти всё учителя были членами НСДАП, вот их и убрали. Вместо них прислали этих мымр. Они по-немецки толком не говорили, учить не учили, и все время поносили фюрера. Я недели две в сентябре 45-го походил, дал одной такой в рожу — и с тех пор в школе не появлялся». Тем не менее процессом денацификации Петер Шульц всё-таки оказался охвачен. «Эти сволочи не выдавали продуктовых карточек без просмотра фильмов», — жаловался он, — «вот сидим с матерью, как два идиота, в брюхе от голода бурчит. А ты два часа смотри на экран, где поносят фюрера. Причём не шуми, а ещё и слушай, что они там говорят с жутким акцентом. После фильма иногда заставляли пересказывать его содержание. Это англичане так издевались. Зашумишь или неправильно перескажешь — карточки не дадут; дохни от голода». Отец Шульца погиб, сражаясь за Гитлера, в мае 1940-го во Франции. Кампания мая-июня 1940-го получила у историков наименование «странной войны», но там тоже стреляли и убивали. К осени 1945-го остался 12-летний Петер Шульц в голодном и полуразрушенном Берлине с больной матерью на руках.

Сохранилось, правда, семейное достояние: мясная лавка. Двухэтажный дом Шульцев с лавкой и производственными помещениями на первом этаже пережил войну. «Этому дому четыреста лет, и все четыреста лет здесь крутят и продают колбасу», — хвастался Петер Шульц. Волею случая, в Потсдаме почти не было военных объектов. Поэтому этот пригород Берлина особо и не бомбили. А его сохранность на фоне разрухи обусловили выбор Потсдама в качестве места проведения Потсдамской конференции, когда в июле 1945-го У Черчилль (позднее К. Этли), Г. Трумэн и И. Сталин лично встретились в составе «Большой тройки» последний раз.

«Когда эти гусаки — большая тройка — в Потсдам приехали, их в Цицилиенхофе тройным кольцом оцепления окружили. Внутреннее кольцо — английские автоматчики, потом американские морпехи, а внешнее — русские с танками. Причём стреляли без предупреждения. Мы тогда шутили: дядя Джо (Сталин) без танков даже в сортир не ходит». Впрочем, Петеру Шульцу в то время было не до политики. «Мне приходилось воровать, понимаешь ты, воровать, — рассказывал Шульц. — Хорошо ещё, что мы в американском секторе оккупации оказались. Американцы богатые, у них воровать легко. Если нас, пацанов, поймают — дадут пинка и отпустят. Русские, а особенно французы, могли и пристрелить. Англичане — законники, засадили бы в тюрьму, а потом отправили бы в Англию на каторгу — отрабатывать. С другой стороны, американцы — свиньи. Они не раз к нам в дом вваливались, к матери моей приставали. Не смотрели, что больная. Англичане нас презирали; с немцами общаться брезговали. Французы нас боялись. Даже победив, боялись. В их зоне оккупации доты были построены, а сами они ходили вооружённые до зубов. Русские… Этих боялись мы. В их секторе уже с 45-го началось: чистки, коммунизм, по ночам люди исчезали. Мы, пацаны, туда только днем лазили, ночью не рисковали».