Марта Кристенсен - Башня на краю света

— На, забирай свои дрянные корабли! И можешь бежать домой ябедничать, слюнтяй несчастный!

Так состоялось твое знакомство с Ханнибалом.

Ты остался сидеть на месте, оскорбленный и негодующий, между тем как пять или шесть пар разбойничьих глаз сверлили твою слюнтяйскую особу. Ты остался сидеть, вместо того чтобы взять корабли и уйти.

Да, ты попросил пощады, тебя втоптали в грязь, но ты продолжаешь сидеть, потому что слюнтяем быть не желаешь.

Растерянное молчание. Ханнибал по-прежнему держит на коленях один из твоих кораблей, «Морского Дракона». Он ласково поглаживает красивый корабль с позолоченным украшением на носу.

— Чудной ты все-таки, Амальд. Кто тебе сделал эти корабли? Отец?

— Оле Угрюмец.

Молчание. Потом приглушенный говор вокруг; «Оле Угрюмец».

Ханнибал взглядывает на тебя исподлобья.

— Сигарету хочешь, Амальд?

— Нет.

Он сам закуривает сигарету и кольцами пускает дым.

— Они у тебя уже плавали по-настоящему, в морской воде, эти корабли?

— Нет, только в речке.

— А теперь будешь их в море испытывать?

Внезапно Ханнибал поднимается.

— Пошли, Амальд!

И, обращаясь к остальным, которые собрались было к нему присоединиться:

— Нет-нет, мы с Амальдом одни пойдем. Верно, Амальд? Мне надо с тобой кой о чем поговорить!

Он оборачивается и делает знак одному из мальчишек.

— Ты, Карл Эрик, можешь пойти с нами!

По берегу мы доходим до маленькой бухты Пунтен, у Ханнибала и у меня в руках по кораблю. Здесь, в затишье, мы пускаем их поплавать. При полном безветрии они чуть покачиваются, отражаясь в спокойной воде, предзакатное солнце золотит белые паруса «Кристины» и ржаво-красные паруса «Морского Дракона».

Мы с Ханнибалом какое-то время сидим и молча смотрим друг на друга, оставив корабли на попечение Карла Эрика. Лицо у Ханнибала сплошь в веснушках, за исключением того места на щеке, где белеет шрам. Одного переднего зуба не хватает. Глазки маленькие и белесые.

— Ты все еще злишься, да, Амальд?

— Я? Нет.

— Ты небось думал, мы хотим украсть твои корабли? Угу.

— Правильно, они бы и утащили. Но я им запретил. Потому что я у них атаман.

Ханнибал важно вскидывает голову, во взгляде его появляется суровость — он атаман, которому все обязаны повиноваться.

— А ты здорово испугался, когда я в тебя прицелился? Ты думал, это настоящий пистолет?

— Угу.

Ханнибал достает пистолет.

— Пистолетик шикарный, верно? Все его боятся, хотя он просто водой стреляет. А можно добавлять соль или уксус, тогда ух ты как жжет!

Он засовывает в рот пальцы и свистит.

— Эй, Карл Эрик! На-ка заряди пистолет!

Ханнибал протягивает мне наполненный водою пистолет.

— Попробуй нажми вот тут!

Большой чугунно-серый пистолет вид имеет весьма внушительный, но, когда держишь его в руках и ощущаешь под пальцами резину, невольно разочаровываешься — все-таки это не то, обман. Ханнибал берет его у тебя и пускает высоко в воздух красивую длинную струю.

— Слушай, Амальд! Давай меняться: ты мне — корабль, а я тебе — эту штуковину! А? Согласен? Да или нет?

— Нет.

Ханнибал понимающе кивает, будто он так и знал, что ты откажешься. А потом вытаскивает из роскошных ножен кинжал и вертит его в руках, любуясь сверкающим на солнце клинком.

— Ну а на этот вот будешь меняться? Кинжальчик отличный. Острый — жуть. Петуху можно голову отсечь. Да даже человека можно насмерть заколоть. Ну так что, Амальд? Да или нет?

— Нет.

Ханнибал и на этот раз как будто ничуть не огорчен.

— Правильно, Амальд, дурак бы ты был, если б согласился, я ведь нарочно спросил, чтоб тебя испытать — дурак ты или умный. Ну а вот, посмотри-ка!

Ханнибал достает из жилетного кармана часы. Они в желтоватом роговом футляре. Он открывает потертую крышку — большие блестящие часы картинно болтаются у него на цепочке.

— Вещь дорогая. Фамильные часы! Ну, Амальд, теперь что скажешь? Да или нет?

— Хочешь, возьми себе «Морского Дракона». Просто так, задаром.

— Задаром?

— Ну да, задаром.

— Нет, Амальд, ты все-таки сначала подумай. Давай я буду считать до пятидесяти, а ты думай.

Ханнибал поворачивается ко мне спиной, чтобы не мешать мне думать.

— Ну как? Не отказываешься от своих слов?

— Нет.

Ханнибал свистит, засунув пальцы в рот.

— Эй, Карл Эрик, иди сюда, ты будешь свидетель!

Обещание приходится повторить еще раз, чтобы Карл Эрик тоже слышал.

— А теперь ступай принеси корабли! — приказывает ему Ханнибал.

Он толкает меня локтем в бок.

— Карл Эрик у меня ординарец, гайдук. Хороший малый, только жалко его, он скоро умрет.

— Как умрет, почему?

— А от чахотки. У него все братья и сестры умерли от чахотки, то есть все, кроме самой младшей сестренки, но она уже лежит больная и тоже скоро умрет.

Карл Эрик приносит корабли, Ханнибал кладет «Морского Дракона» на колени и гладит его в совершенном восторге.

— Это ты умно сделал, Амальд! Часы я тебе все равно бы не отдал, они дорогие, сам понимаешь. Но все-таки ты тоже должен взамен что-нибудь получить. Я так решил. И я уже знаю что. Уж это-то тебе понравится. Увидишь, останешься доволен! Только это такая вещь — ее нельзя просто взять и показать. Чтоб она понравилась, надо ее по-особенному показывать. Ты приходи сюда завтра утром: если погода будет хорошая, я тебе ее покажу!

— Что покажешь-то?

— Нет, сейчас я ничего говорить не стану. Но я точно знаю, Амальд, ты будешь ужасно доволен! Не думай, я тебя не обману, вот тебе моя рука! Слышишь, Карл Эрик, ты у нас свидетель!

И Ханнибал что есть силы хлопает меня по руке в знак того, что он меня не обманет.

— Теперь мы с тобой друзья! Верно, Амальд? Да или нет?

— Угу.

Ханнибал бросает на меня выразительный взгляд. Потом минуту сидит, ласково поглаживая «Морского Дракона», с таким видом, будто хочет что-то сказать, но никак не может решиться.

— Слушай, Амальд, ты ведь уже ни чуточки на меня не злишься, правда же?

— Правда.

— Слушай, Амальд, сказать тебе одну вещь, которой ты не знаешь?

— Скажи.

— Ну так вот: ты ведь мне почти что брат! То есть брат, но не родной, а двоюродный! Ты небось этого не знал?

— Не знал.

— Видишь, а я тебе сейчас объясню. Хочешь, объясню?

— Хочу.

— Понимаешь, моя мать — она дочь твоего деда, того, которого звали как тебя! Так что вот, Амальд, теперь ты знаешь! И получается, что наши с тобой матери — сестры, верно ведь? А значит, что одна, что другая — никакой разницы, верно? А, Амальд? Да или нет?

— Угу.

Ханнибал сидит, раскачивая на коленях «Морского Дракона». Потом поднимает корабль и держит его против солнца, так что красные паруса просвечивают насквозь.

— Амальд, ты злишься? Конечно, злишься, я же вижу.