Марта Кристенсен - Башня на краю света

Добрая фея светлая, как Ютта, у нее маленькие кроткие глаза и крупные передние зубы, для которых рот ее немного маловат. У злой феи глаза зеленые и то сужаются в длинные щелочки, полные какого-то непонятного веселья, то распахиваются и неприятно глазеют.

Но однажды ночью тебе снится, что злую фею схватили и заперли в мрачном подвале в наказание за ее злодеяния — она сидит там одна-одинешенька, глазея своими глазищами в темноту, похожая одновременно на Одинокую Деву Эссемёдль и на Девчонку-Глазелку Меррит.

И тебе становится жаль злую фею.

По взгорьям разбросаны сиротливые избушки. В одной из этих избушек живет здоровенный чернявый человек по прозванию Дидрик Силач. А еще его называют Дидрик Кобылятник. Живет он совсем один, и никто с ним не знается.

Дидрик Силач был в заключении, сидел в каталажке Старого Форта.

— А за что его туда посадили?

Этого Ютта не знает — или не хочет об этом говорить. Зато Меррит, которая знает все на свете, может рассказать и о том, за что Дидрика держали под арестом в Старом Форте.

— За то, что он женихался с кобылицей!

Ютта, фыркнув, пригибает голову и прячет лицо за спину Младшего Братишки. Но глазищи Меррит остаются серьезными.

— Ничего тут смешного нет. А знаешь, Амальд, почему его за это посадили? Очень просто, ведь, если бы его кобылица ожеребилась, у нее бы родился ужасный уродец. Тролль! Конечно, а что ж ты думаешь, откуда берутся тролли?

— Да ну тебя, Меррит, замолчи!

У Ютты такой вид, будто ей стыдно за свою подругу.

Меррит, однако, и не думает молчать, она еще много чего знает про Дидрика Силача и его кобылицу. Когда стало известно, что он взял себе в возлюбленные кобылицу, то к нему пришли и хотели ее отобрать, а он вскочил на нее верхом, ускакал в горы и там оставил ее пастись — в такой дали от людей, что никто не мог ее отыскать!..

Но и это еще не все.

Меррит:

— Амальд, поди-ка, что я тебе скажу! Знаешь, что было дальше?

Ютта принимается тихонько напевать.

— Перестань, Меррит, ты просто хочешь напугать Амальда!

— Ничего подобного, он ни капельки не боится, верно, Амальд? Смотри, а то я могу не рассказывать, хотя я еще кое-что знаю.

Ютта:

— Правда, Меррит, не надо, пожалуйста.

— Нет, а все-таки я расскажу, ты только послушай, Амальд! Представляешь, у этой Дидриковой кобылицы в самом деле родился жеребенок — там, в горах, — но какой! Жутко страшная девочка-кобылка с человечьим телом и лошадиной головой! И знаешь, она и сейчас живет в горах, многие видели ее там и слышали, как она ржет! Ее видели даже у Дидрикова дома, она иногда прибегает по ночам повидаться с отцом и поесть у него картошки. Потому что она ужасно любит картошку.

Вот такая была Меррит. А там хочешь верь ее рассказам, хочешь не верь.

Но ведь Дидрика Силача она не выдумала — вон он ходит, окапывает картошку, растущую вокруг его дома, здоровенный и угрюмый, и кто его знает, по виду от такого чего угодно можно ожидать. А однажды вечером сверху, с холмов, доносится удивительно тоненькое и нежное лошадиное ржание. Может, конечно, это настоящая лошадь, а может, девочка-кобылка, дочка Дидрика, спустилась с гор, чтобы повидаться с отцом и полакомиться его картошкой.

И много еще других необыкновенных людей живет в летнем царстве зеленых лугов…

Как-то вечером большая ржаво-красная луна висит над окутанными туманом вересковыми пустошами за наружной каменной городьбой.

Туманная луна не бросает на землю тени, она как огромное голое лицо выступает из серой мглы.

— Смотри, Амальд, вон идет Тетка с Чашкой!

Тетка с Чашкой возвращается домой с ношей торфа. Она трусит мелким шажком, кирпичи торфа подпрыгивают в решетчатом коробе у нее за спиной, а на шерстяном шнурке, которым она подпоясана, болтается маленькая синяя чашка. Тетка никогда с ней не расстается, за что и получила свое прозвище.

Меррит сидит и держит тебя за руку, пока Тетка ковыляет мимо с торфяным коробом и синей чашечкой.

Тетка с Чашкой старая-престарая, ей уже, наверно, больше ста лет. Живет она в маленькой, обросшей травою каменной хижине, у самой калитки наружной городьбы, за которой начинаются пустоши. Вместе с нею живет Дядька с Чашкой, только он ей не муж, а брат. Дядька с Чашкой моложе Тетки с Чашкой, но все равно уже такой старый, что у него даже рожки на голове выросли. Но он еще может резать торф. А Тетка с Чашкой тоже еще бодрая и подвижная, она помогает ему раскладывать и сушить торфяные кирпичи и потом собирать их в кучи.

— А знаешь, почему они оба такие крепкие, хотя уже совсем старики? Потому что пьют воду из красного железного источника, который бьет наверху, в пустоши. Если пить красную воду каждый день, можно прожить больше ста лет, это источник молодости!

— Но почему же тогда все не пьют из красного источника?

У Меррит и на это готов ответ:

— А потому, что от красной воды люди не только старые делаются, но еще и память свою теряют. Тетка с Чашкой и Дядька с Чашкой все на свете перезабыли. Не помнят, кто они и сколько им лет, имен своих и то не помнят. Так и зовут друг друга — ты да ты, а по имени никогда.

Это, стало быть, Тетка с Чашкой. А еще есть Экка из Колодезного Дома.

Экка приходится Ютте теткой. Она живет в добротном и красивом доме на взгорье, имеет собственный земельный надел и держит корову и кур.

Одета Экка всегда в черное, потому что она вдова и носит траур по своему покойному мужу Бендику.

Воду Экка берет из небольшой запруды, сделанной в протекающем по ее усадьбе ручье. Эту прекрасную, аккуратно выложенную камнями запруду построил Бендик. Ее называют Колодцем, поэтому-то дом Экки окрестили Колодезным Домом.

Экка выносит свое белое постельное белье в поле и расстилает на траве, чтобы оно хорошенько отбелилось.

В этом во всем ничего необычного нет. Необычное начинается дальше, и рассказала о нем опять-таки Меррит, ведь она столько всего знает.

Так вот, по ночам, когда белое постельное белье Экки лежит на зеленой траве, является одинокая тень Бендика и видит, как это белье в сумерках светится.

— Ну и что, Меррит?

— А Экка знает, что Бендик пришел, она это сразу чувствует. Но что толку-то, все равно же он мертвый! И все-таки Экке очень хочется, чтобы он вошел в дом, пусть хоть и мертвый.

— Ну и он входит?

— Погоди, ты слушай. Не боишься? Нет, правда, это жутко страшно. Ой, Амальд, сядь вот тут поближе, а то мне самой страшно рассказывать!

Вечер стоит хмурый, трава шелестит от сильного ветра, вода в Колодце у Экки подернулась мелкой черной рябью. Глазищи Меррит широко распахнуты.

— Ну вот, представляешь, однажды Экка приносит белье с улицы домой и хочет погладить, но надо же сперва его потянуть, а ей не с кем, она и придумала привязать простыню одним концом к дверной щеколде. И вот, только она потянула, смотрит, а в дверях стоит Бендик и держит простыню за другой конец, помогает ей тянуть! Амальд!