Марта Кристенсен - Башня на краю света

— Что за Якоб и Трина? — Ильза, временно оставившая попытки добиться от Пребена нужных ей доказательств, с видимым интересом прислушивалась к разговору.

— Вот эти двое, — Петер поднял клетку и одновременно указал на Трину.

— Боже мой, собака и попугай! — восторженно воскликнула Ильза. — Их можно оставить у нас. Я обожаю животных!

Петер задумался.

— Да идите же к нам, — пригласила Ильза.

Через минуту состоялось явление Петера и его друзей веселому обществу. Они имели бешеный успех.

— О-о-о! — взвыли гости хором. — Что за чудная собака, да еще и попугай в придачу!

Кто-то бросился на кухню и вернулся, неся почти нетронутую отбивную, оставшуюся от обеда.

— А ну-ка, песик, глянь сюда, — сказал этот добряк, держа котлету перед мордой Трины.

Та недоверчиво приблизилась. Наверное, с ней шутят. С миной, которая должна была показать, что ее не проведешь, она быстро обнюхала отбивную. Потом, отбросив всякую осторожность, мигом выхватила из рук лакомый кусок и умчалась в укромный угол, где могла вкушать свой обед в мире. Когда она положила отбивную между лап, выбирая, с какой стороны за нее приняться, на дорогом ковре появилось большое пятно, но на это никто не обратил внимания.

Другие гости освободили Петера от клетки и всунули ему в руку бокал. Точь-в-точь как Трина, Петер удалился в сторонку, с той же подозрительностью отпил первый глоток, но и его настороженность вскоре бесследно улетучилась, он в мгновение ока осушил бокал. Стол здесь, видать, первый сорт, это надо же, свалиться в такой рай! Он огляделся в поисках бутылки, из которой можно было бы снова наполнить бокал.

— А что он умеет говорить? — интересовались столпившиеся вокруг клетки Якоба.

— Бедненький, заперли его! — пожалел кто-то попугая. — Да откройте же клетку!

Дверцу тут же отворили, и через мгновение несколько ошалевший от непривычной свободы Якоб уже летал по всей гостиной.

Собравшиеся следили за ним в восхищении, которое перешло прямо-таки в экстаз, когда он свалил на пол античную вазу. Сам Якоб этого слегка испугался и сел на стол.

Вдруг он вытаращил глаза. Они стали похожи на глаза Трины, когда она нюхала отбивную, или на глаза Петера, пробовавшего напиток. Слишком уж это было невероятным. Якоб озирался вокруг, неужели все это наяву — он стоит среди бесчисленных рюмок, в большинстве из которых что-то есть! Он вытаращил глаза еще больше. Что бы это значило?

Двумя прыжками он достиг ближайшей рюмки, осторожно погрузил в нее клюв, мгновение дегустировал содержимое, затем опустил клюв глубже. Тут же послышалось бульканье.

— Смотрите! — закричали гости. — Попугай пьет виски!

— А вы не пьете? — крикнул со своего кресла Петер.

— Черт побери, ну и вечер, такого у нас еще не бывало! — в восторге повторял Ульрик.

— Ну вот, еще чуть-чуть — и была бы катастрофа, — с упреком сказала Тове. — Ты сегодня совсем не обращаешь внимания на семафор. Ты что, расстроен чем-нибудь?

— Немного, — ответил Эрик.

— А в чем дело?

— Я подал заявление об уходе. Дольше тянуть было нельзя — председатель уезжает в Париж.

— И что, раскаиваешься теперь?

— Да нет, просто у меня ничего не вышло. Я сказал им, что ухожу, потому что имею более выгодное предложение. А тут как назло прибыли огромные партии оборудования, на всю отрасль: и закрытые кормушки и что ты хочешь. Ну, они и решили, что все это благодаря мне.

— Сказал бы, что ты здесь ни при чем.

— Говорил, а они думают, что я из скромности, и, хоть ты тресни, не отпускают. Председатель спрашивает, на сколько больше мне обещают на новом месте, ну я сказал — на двести крон в месяц, а он говорит — набавит мне три сотни, лишь бы я не уходил.

— И ты что, согласился?

— А что оставалось делать? Теперь простить себе этого не могу. Осточертело мне это дурацкое Объединение. Все равно я оттуда уйду!

— Ну ладно, не переживай так, — сказала Тове. — Просто нужно прогулять столько дней, чтобы это действительно — почувствовалось. Они тебя уволят.

— Остается лишь ждать да надеяться, — вздохнул Эрик и дал своему поезду полный вперед.

Ильза толкнула дверь в свою комнату и втащила туда Пребена.

— Ну и галдеж, сил моих больше нет, — сказала она и затворила дверь. — А здесь хоть вдвоем побудем. Что может быть лучше, верно?

— Конечно, — согласился Пребен.

— Ох, как я устала. — Ильза легла на кровать. — Нет-нет, иди сюда, ко мне, — приказала она, увидев, что Пребен хочет опуститься в кресло.

Пребен присел на край кровати.

— Да садись ты ближе!

Он слегка подвинулся. Она взяла его за руку.

— Только не думай, что ты и сейчас отделаешься морским боем, — сказала она.

Пребен обещал, что больше предлагать ей топить корабли не будет. Выходит, верно он тогда почувствовал, что эта игра — не для нее.

— Если не удастся сегодня соблазнить тебя, уйду в монастырь, — вдруг сказала она.

— Как-как? А-а-а… — Пребену смысл этой фразы показался несколько странным.

— Ты девственник, верно? — спросила она немного погодя.

— Что? — Пребен покраснел. — В некотором роде да, если можно так выразиться.

— Ничего, я тебя этому живо научу!

— Спасибо!.. — Пребен был хорошо воспитан.

— Ложись ко мне, — сказала она.

Пребен послушно лег. Она положила голову к нему на руку и крепко прижалась всем телом.

— Правда, приятно лежать вот так, вместе? — спросила она.

— Очень, — подтвердил Пребен.

Возникла новая пауза, во время которой ровно ничего не произошло. Ей начало казаться, что он туповат даже для начинающего. А вдруг он просто ожидает, когда она начнет его обучать, как обещала?

— Может быть, — сказала она, — может быть, ты все же снимешь для начала галстук?

— Вот так. — Момберг положил матрац на кухонный пол. Там уже лежал один, и теперь он старался расположить второй вровень с первым. Он не видел никаких причин изменять своей аккуратности.

За его действиями внимательно следила фру Момберг. Она была очень бледна.

— Ну вот, мать, — успокаивающе похлопал он ее по руке. — Ничего страшного тут нет. Примем пару таблеток и не заметим, как заснем навсегда.

Он достал пузырек с таблетками и отсчитал по четыре штуки каждому. Двойная доза в сравнении с обычной. Так что, подумал он, должно подействовать наверняка. Затем он налил воды в два стакана.

— Это тебе, — протянул он жене таблетки и воду.

Потом они одновременно положили их в рот и запили водой. Обстановка была такая торжественная, что, поднося стакан к губам, Момберг чуть не сказал ей: «Твое здоровье!»

— Ну что ж, ложись, — сказал он. — Таблетки действуют быстро.

Фру Момберг послушно легла на один из матрацев. Он укрыл ее одеялом.