Алла Мелентьева - Семья Рин

Я не нашлась что ответить.

— Если бы понадобилось, я бы вас запер. Но тут вы использовали другую технику сопротивления. Вы были так верны памяти о своей семье, что это не могло не вызывать уважения — и вместе с тем возмущения. Потому что это был ваш способ выразить протест. Это давало вам возможность отгородиться от мира. Но теперь вы нашли свою семью. И я хочу узнать — вы стали счастливей?

— Вы смеетесь надо мной? — возмущенно спросила я.

— Нет. Просто теперь наконец появился шанс, что наши

отношения нормализуются. Вы встретились со своей семьей. Но вы вряд ли стали счастливей. Теперь вам некуда прятаться от меня.

Мы смотрели друг другу в глаза. Это было почти такое же противостояние, о котором мы говорили при первой встрече в лагере.

— Уже довольно поздно, — сказал Акито мягко. — Пожалуй, нам пора возвращаться в Токио.

— Да, конечно, да, — поспешно сказала я.

Он встал. Я тоже поднялась.

— Расскажите, как прошла встреча с родными? — спросил он, когда мы были уже в автомобиле.

— Все очень изменились. Больше всего меня удивил племянник. Он так похож на моего брата — но он совсем другой. И он даже не догадывается, что напоминает мне совсем другую жизнь. Глядя на него, я не могла не думать, что мир опять сильно изменился.

— Да. Есть большое утешение в том, что мир все время меняется. Равновесие в мире так или иначе восстанавливается.

— Вы правы, — сказала я.

Автомобиль остановился на том перекрестке, где когда-то мы с Кёко наблюдали за белыми посетителями в кафе.

Я повернула голову и посмотрела в большое — на всю стену — стеклянное окно. На этот раз там не было белых туристов, но поведение сидящей за столиками японской молодежи очень напоминало западную раскованность.

Я подумала, что Япония очень изменилась после войны. Японцы никогда не будут такими, как прежде. Возможно, из-за того, что они стали больше потреблять. Возможно, это пойдет на пользу их цивилизации.

Ко мне постепенно возвращалось ощущение общего равновесия жизни.