Мирко Благович - Запрограммированная планета (СИ)

«Ладно! – оборвал я свои практические размышления. – Поностальгировал, и будет. Девчонки уже и квас весь допили, а ты никак не разродишься на что-нибудь путное и утешительное. Анекдот, что ли, расскажи. Или историю вспомни, типа «…а помните, когда у нас был порядок с деньгами и наш клуб был забит до отказа…» Хотя, нет. Эту тему лучше не трогать».

– Славунь, лично я в розничной торговле – сапог сапогом, – продолжил я нашу беседу. – Но одно мне кажется бесспорным: по сравнению с общепитом, головной боли в рознице раз в пять поменьше. А что, разве не так? Закупил товар, оприходовал его, состряпал наценочку, выкинул на прилавки и задвинул. Ни клятый, ни мятый. Спокойно и выгодно. Ни драк тебе пьяных, ни обкуренных малолеток, ни всех этих «семечников», сморчков и оплеванных туалетов…

– Ну-у-у! А мы тебе про что! – всплеснув руками, оживилась Олюшка. – Может быть, оно так и повернулось, чтобы мы раз и навсегда завязали с этим стриптизом, бухлом и тупой дискотекой. Пора уже! Знаки идут!

– Да-а-а, если бы эти знаки проявились до того, как мы уйму денег вбухали в бар, вообще было бы здорово! – заметил я. – А то как всегда. Влезешь в помои по уши, а потом вздыхаешь: «ах, если бы я знал, поступил бы иначе!» Достало уже преодолевать барьеры, которые сами перед собой и возводим!

– Вот! И мы тебе о том же. Кафе – это сплошные барьеры. Что с ним ни делай, как ни вертись, а драки и пьянки никуда из него не уйдут. А сытенький уютный магазинчик – очень даже неплохая задумка! Ты только прикинь, его развивать можно, добавлять торговые отделы, постепенно расширять в солидный универмаг, – красочно расписывала Славуня наше ближайшее будущее.

Нет, девки точно зимой перемёрзли! Ну что за фантастические проекты? Особенно для нашего пролетарского бюджета.

– Оль, Славунь, – вглядываясь девчонкам в глаза, досадливо нахмурился я, – а вы вообще как себя чувствуете? Нормально? Мне кажется, какие-то вы странные сегодня. Вы тут квасу обпились, что ли? Хотите сказать, про магазин – это серьёзно? Или очередной розыгрыш? Прикалываетесь, да? Или сундук с золотом нашли?

Упорные размышления девчонок о магазине меня насторожили. И я не ошибся.

– Понимаешь, Виталь, – осторожно начала Олюшка, – если честно, мы уже несколько раз затрагивали эту тему со Славуней. Последний раз думали о магазине, когда задубели, сидя под отключенным котлом у нас в кафе. Замотались наглухо в пуховики, по две пары носков на ноги, валенки, шапки, свитера до подбородка натянули… ну, в общем, ты помнишь эту недавнюю жуть с отоплением (не скоро такое забудешь!) Закутались, и размышляли себе потихонечку. В холоде, да на голодный желудок так чудненько, скажу тебе, размышляется!..

– …ничто не ставит так хорошо мозги на место, как голод и холод! – мрачно брякнул я невпопад.

– …ага-ага, гляди-ка! Это ты сейчас, в июле, такой борзый. В январе я твоей философии что-то не слышала! – рассмеялась Олюшка. – Так вот. У нас под боком магазинчик стоит. Скорее даже – ларёк, а не магазин. Хозяйка в нём, ну, Анька… помнишь Аньку? Она ещё к нам на открытие клуба приходила.

– Тю, ты даёшь! – развёл я руками. – Конечно, я Аньку знаю. Вроде, ничего так тётечка. Нормальная. Не нудная.

– Ну вот! Она у себя в ларьке тоже, скажу тебе, не сильно прохлаждается. Вкалывает, будь здоров. Разница в том, что Новый год она встречает в Крыму, летом – в Египте, у пирамид Гизы тусуется. Весной – в Прикарпатье, горнолыжные трассы в Буковеле и Славском обкатывает. Согласись, это несколько круче, чем у нас: на Новый год – развлекай пьяных малолеток, видите ли, столики заказали. На майские праздники – никуда, потому что денег нет. Летом – опять никуда, потому что опять денег нет. Осенью, ядрёна табуретка, снова никуда – к сентябрю в карманах, оно, вроде бы, немного и потяжелело, но теперь, видишь ли, нужно неотлучно находиться в заведении, потому что охраны нет, драки разнимать некому. Кошмар какой-то!

Последнюю фразу про кошмар Олюшка произнесла с особым ударением, с горечью, с каким-то даже внутренним надломом. Умом-то я понимал, что её эмоции – не в упрёк кому-либо из нас. Устали просто мы. Безумно устали. В первую очередь – морально. Но на сердце от этого было не легче. Я чувствовал себя виноватым. Я рулил бизнесом, я отвечал за благополучие семьи, я принимал главные решения. Поэтому вину за наше бедственное положение возлагал только на себя.

– Олюшка, миленькая, да я что, спорю с вами? Не спорю! Хотя бы потому, что элементарно не готов к такому разговору. Я вообще не думал про магазин. Лично для меня это новая тема. Понимаешь, это всё равно, если бы ты вдруг заявила: а почему бы нам не заняться производством напильников? Или, например, написать книгу…

– Ну, про напильники ты, конечно, загнул, – улыбнулась Олюшка, – а вот книгу, я думаю, написать очень даже нужно. Будущим поколениям свой завет оставить. Про то, как всю жизнь, не замечая очевидностей, в дерьме не проторчать. Тем более, рассказать нам действительно есть что. – Словно аргументируя сказанное, Олюшка скривила смешную гримаску, хмуро закивала, а затем красноречиво провела большим пальцем поперёк горла.

Что бы это значило – то ли будущим поколениям действительно рассказать было чего, то ли нам наступил полный капец, на всякий случай я уточнять не стал.

– Ладно, – вздохнул я. – Книга книгой, давайте вернёмся к нашим баранам. Магазин, нескончаемые очереди посетителей, распродажи, выручка… звучит здорово, конечно. Но самое главное, мы не уточнили маленький нюансик. Малю-ю-сенький такой… Совсем «второстепенный»…

– Какой? – хором воскликнули Славуня и Олюшка.

– Такой! У нас… нет… денег, – отдельно выделяя каждое слово, лаконично отчеканил я. – Ни на что. Ни на ларёк. Ни на магазин. Ни на торговый центр. Ни на гипермаркет. Ни даже на сегодняшний ужин! Помните, как в грузинском анекдоте: «Абыдна, да?»

Повисла тягостная тишина. И тут Славуня, горько вздохнув, едва слышно проговорила:

– Есть деньги… Очень даже немало, есть…

И почти шёпотом добавила: «не наши».

***

Вообще-то об этих деньгах знали и я, и Олюшка, и Славуня. Собранный копеечка к копеечке, вернее, доллар к доллару, это был неприкасаемый родительский фонд. Заначка, воистину доставшаяся родителям кровью и потом. Часть этих денег отец с матерью скопили из своих скудных зарплат. Помню, в период развала Союза жили мы, как и большинство людей, внатяжку и экономили буквально на всём. Зубная паста при чистке зубов непременно выдавливалась на щётку «с горошинку». (Эх, нищие 90-е! Где те советские времена, когда я, совсем ещё малыш, смело разрисовывал полы на кухне «Жемчугом» и «Поморином»!) После жареной картошки сковородку мы сразу не мыли. На оставшемся масле можно было протушить репчатый лук для вареников. Вместо купания в ванной перешли на душ – экономили на коммунальных счетах. Помню, если мама готовила плов, в нем было ровно восемь кусочков мяса – по два небольших кусочка каждому. Наполовину сгоревшие спички – и те не выбрасывались, а использовались второй раз. Обгоревшую спичку можно было поджечь от работающей газовой колонки, а затем поджечь и конфорку печи. Или наоборот.