Николь Келби - Розовый костюм

– Понимаешь, Кейт, я все думал о сегодняшнем дне. И о тебе…

У нее чуть сердце не остановилось.

– Мне очень жаль, что я…

Она не договорила, но ей действительно было очень жаль . Жаль, что она не Пег, что она недостаточно старомодна, что она вообще не такая, какой, видимо, представлял ее себе Патрик. Однако колечко Пег по-прежнему крепко сидело у нее на пальце и явно не собиралось с него слезать.

– Тебе совершенно не о чем жалеть, Кейт. Это мне нужно было как следует подумать. Ведь жизнь, которую я тебе предлагаю, не слишком-то роскошная.

– Да все хорошо…

– Это не «Chez Ninon».

– А вот это вовсе не обязательно, – твердо заявила она.

И он поцеловал ее – так нежно! И Кейт верила, во всяком случае очень надеялась, что эта нежность искренняя.

Загвоздка с розовой шляпкой заключалась в том, что ее сразу все замечали. Особенно если в ней выйти в половине пятого утра да еще в декабре. А уж если надеть такую розовую «коробочку» в церковь, как это накануне сделала Кейт, так на нее и вовсе все станут обращать внимание. В таком месте, как Инвуд, достаточно мимолетного поцелуя у дверей мясной лавки – он не останется незамеченным и породит массу сплетен.

Через неделю в магазин пришел сам отец Джон, чтобы лично переговорить с Патриком.

– Некоторым дамам в нашем приходе не очень-то нравится Кейт; они упорно твердят о ее «недостаточно прочных моральных устоях». Эти дамы станут возражать, если вы попытаетесь объявить в церкви о своем намерении вступить в брак и выразите желание там венчаться. Хотя они, конечно, не так хорошо знают Кейт, как знаем ее мы.

Как только священник ушел, Патрик закрыл магазин и без предупреждения явился в «Chez Ninon», войдя внутрь через служебный вход с надписью «Только доставка».

– Мы можем поговорить и позже, – сказала Кейт.

– Нет, не можем.

Шла самая середина рабочего дня. Об уединении и речь не могла зайти. В мастерской даже стоять толком было негде. Над головой с ламп дневного света свисала тусклая мишура. По радио что-то тихо напевал Перри Комо. До Рождества оставалось меньше месяца, так что из кладовой были извлечены практически все манекены, поскольку каждой клиентке что-нибудь было нужно: жакет-смокинг, или бархатное платье для ужина в кругу семьи, или вечернее платье для рождественского приема, или элегантный брючный костюм для встречи Нового года. Работы хватало не только у девушек из мастерской, но и у неприметных «мышек» из отдела прет-а-порте.

– Ты слышала, что я сказал, Кейт?

Они стояли среди целого моря безголовых манекенов. И разговаривали шепотом. «Let it snow» [55], – пел Перри. Снаружи, за стеклянными панелями окон, лежал Манхэттен: казалось, он обхватил себя руками и весь дрожит от холода. Погода стояла на редкость слякотная, дождь со снегом. Кейт видела, как бледен Патрик, и это ужасно ее пугало, но все же в глубине души ей было приятно, что он нашел время, чтобы привести себя в порядок, надеть пиджак и галстук, наскоро побриться и даже плеснуть на шею и щеки одеколоном. Он выглядел вполне прилично – хоть и явился без предупреждения и совершенно некстати. Но выглядел он, безусловно, презентабельно.

– Нам нужно немедленно сходить в мэрию и подать заявление, – сказал Патрик. – Пусть нас поженят. Это положит конец всяким сплетням.

Хотя манекены и были безголовыми и глухими, у девиц в мастерской слух был отличный. Стук швейных машин, болтовня, смех – все это медленно стихало вокруг Кейт и Патрика, пока Кейт не поняла, что слышит – в почти полной тишине – лишь хриплое дыхание Мейв, которая никак не могла избавиться от простуды, и ее лающий кашель не мог заглушить даже настырный рефрен Перри: «Let it snow. Let it snow. Let it snow». Патрик стоял так близко к Кейт, что, казалось, вот-вот ее поцелует, однако целовать он не стал.

– Бесконечные сплетни очень вредят моему бизнесу, – сказал он.

Кейт держала в руках вечернее платье, которое приводила в порядок для Супруги П. Платье было сшито в «Chez Ninon», хотя Хозяйкам было отлично известно, что практически такое же платье есть у миссис Ньюхаус, жены издателя одного модного журнала. Она купила свое платье у Ланвен [56]после того же показа, во время которого Хозяйки и срисовали дизайн. Собственно, платья были почти близнецами. Один и тот же цвет. Одинаковая вышивка бисером. Одинаковая ткань. Если бы обе дамы это обнаружили, была бы настоящая катастрофа.

Кейт держала платье, словно отгораживаясь им от Патрика и от всего его мира. Платье оказалось довольно тяжелое, с длинной, в пол, юбкой из атласа цвета слоновой кости. Лиф и шалевый воротник были расшиты бисером – красные розы по рубиново-красному шелку. Крошечные бусинки, пришитые непрочной ниткой, все время осыпались. Они и сейчас медленно сыпались на пол – тщательно вычищенные туфли Патрика уже все были покрыты рубиновыми бисеринками.

– Кейт, – сказал Патрик, – эти женщины возражают против того, чтобы мы объявляли о свадьбе в церкви. Они считают нас недостаточно морально устойчивыми. Ты понимаешь, как это нехорошо?

Она понимала.

Эта вышивка бисером никогда не перестанет осыпаться, думала она, сколько бы раз я ее ни закрепляла. Нитки так и будут постоянно рваться. В этом платье Супруга П. всюду оставляла за собой шлейф красных сверкающих бисеринок. Даже Проуви не сумела справиться с этой проблемой. Да с ней никто не сумел бы справиться. Это был настоящий дизайнерский просчет. Шелковая нитка, которой полагалось шить – и тем более вышивать бисером! – такую тонкую ткань, попросту не могла выдержать сколько-нибудь продолжительной носки, не говоря уж о нескольких одеваниях.

И в довершение всего теперь перед Кейт стоит Патрик и требует, чтобы они немедленно поженились.

Ситуация на обоих фронтах складывалась совершенно невозможная.

– Я очень занята, – сказала Кейт.

А Перри все пел: «When we finally kiss goodnight…» [57]

Глаза Патрика больше уже не были ярко-голубыми; теперь они казались тускло-серыми, почти бесцветными.

– Ты понимаешь, что я пытаюсь тебе втолковать, Кейт? Большая часть моих покупателей живет именно в нашем приходе.

«Let it snow», – снова затянул Перри, и кто-то выключил радио. В мастерской стало совсем тихо.

Платье, которое Кейт по-прежнему держала в руках, показалось ей невыносимо тяжелым.

С него продолжал дождем осыпаться бисер.

– Это платье супруги Президента, – зачем-то сказала Кейт.

И протянула Патрику платье, словно этот шелк, хранивший память о Супруге П., был чем-то священным.

– Вообще-то его сшили специально для обеда в индийском посольстве с премьер-министром Неру. Сам он одевается очень строго, в такие глухие пиджаки, но в бутоньерке у него всегда алая роза. Это в его честь мне велели вышить бисером красные розы на лифе платья – хотя это и грозит нам большой бедой, потому что именно так был расшит оригинал.