Мариша Пессл - Некоторые вопросы теории катастроф

Вернувшись к себе, я составила список вопросов. Он занял еще три листка розовой бумаги – каждый листок я аккуратно надписала: «ЗАМЕТКИ ПО ДЕЛУ». Проверив и перепроверив список, я спустилась в библиотеку, открыла папину бутылку бурбона пятнадцатилетней выдержки «Джордж Т. Стэгг» и хлебнула прямо из горлышка (я еще не вполне освоилась с работой детектива, да и какой сыщик не прикладывается к бутылке?). Опять вернулась к себе и еще пару минут собиралась с духом. «Девки, представьте себе стальную кровать, на которой лежал жмурик; вот такими вы должны быть!» – говорит своим нерешительным коллегам, сплошь мужчинам, детектив Бадди Миллс в книге «Последний наезд» (Наббс, 1958).

Я набрала номер. Трубку сняли после третьего звонка. Женский голос:

– Алло?

– Позовите, пожалуйста, Аду Харви…

– Я у телефона. Кто говорит?

У нее был наводящий ужас голос южанки времен до Войны Севера и Юга – гордый, решительный и сверхъестественно старческий (морщинки и трясущиеся руки, и безразлично, сколько человеку лет на самом деле).

– Э-э, здравствуйте, меня зовут Синь Ван Меер, и я…

– Большое спасибо, меня это не интересует.

– Подождите, я не из рекламного агентства!

– Спасибо, ничего не нужно…

– Я друг Ханны Шнайдер!

В трубке ахнули, словно я воткнула шприц Аде в руку. Несколько секунд молчания, потом гудки.

Я, ничего не понимая, нажала кнопку повторного вызова.

На этот раз трубку сняли мгновенно. Я слышала на заднем плане звук телевизора – шла старая мыльная опера, женский голос: «Блейн», «Как ты могла?», а потом Ада Харви, не говоря ни слова, швырнула трубку.

На четвертой попытке я выслушала пятнадцать гудков, затем включилось сообщение, что телефон абонента не отвечает.

Я выждала десять минут, съела немножко шоколадного торта и попробовала в пятый раз. Ада ответила после первого звонка:

– Что за наглость! Если вы не прекратите, я пожалуюсь куда следует!

– Я не друг Ханны Шнайдер.

– Да ну? Кто же тогда?

– Я учени… Я следователь! – торопливо поправилась я. – Частный детектив, работаю на… – Отчаянно шаря взглядом по книжной полке, я остановилась между «Анонимом» (Фелм, 2001) и «Вечеринкой третьей степени» (Гроно, 1995). – На третье лицо, которое желает остаться неизвестным. Вы мне очень поможете, если ответите на несколько вопросов. Это займет не больше пяти минут!

– Частный сыщик? – переспросила она.

– Да!

– Ну, тогда Господь Бог носит галифе и гамаши. Сколько тебе лет, девочка? Голос как у младенца.

Папа говорил, что о человеке можно многое узнать по голосу в телефонной трубке. Насколько я могла судить, Аде было немного за сорок и она носила коричневые туфли на плоской подошве, с кожаными кисточками, похожими на крошечные метелки.

– Мне шестнадцать, – честно призналась я.

– И на кого, говоришь, ты работаешь?

Врать дальше было бесполезно. Как говорил папа: «Радость моя, у тебя каждая мысль марширует в голосе, как на параде, с транспарантом в руках».

– На себя. Я учусь в «Сент-Голуэе» – школе, где Ханна преподавала. Простите, что соврала! Я очень боялась, что вы опять повесите трубку… Вы – моя единственная ниточка! Я разговаривала с вашим отцом в тот вечер, когда он погиб. Мне он показался обаятельным человеком. Грустно, что с ним такое случилось.

Конечно, отвратительно припутывать к делу умерших родственников ради достижения собственных целей. Помяни кто-нибудь моего папу в качестве покойника, я бы все рассказала как миленькая. А что делать? Ада явно колебалась, не отключиться ли снова и оставить трубку снятой, чтобы я больше не могла позвонить.

– Я надеялась, – продолжала я дрожащим голосом, – раз вы и ваш отец дружили с Ханной…

– Дружили?! – Она выплюнула это слово, будто кусок протухшего авокадо. – Мы никогда не дружили с этой женщиной!

– Ой, простите… Я думала…

– Напрасно думала!

Если прежде ее голос напоминал карликового пуделя, теперь это был ротвейлер. Больше Ада ничего не прибавила. «Дама-кремень», как выражаются полицейские.

– Значит, э-э, мисс Харви…

– Я – Ада Роуз Харви Лоуэлл.

– Миз Лоуэлл, так вы вообще не были знакомы с Ханной Шнайдер?

Она опять молчала. На заднем плане гремела реклама какого-то автомобиля.

Я торопливо нацарапала в «ЗАМЕТКАХ ПО ДЕЛУ», против четвертого вопроса «В каких отношениях вы были с Ханной Шнайдер?» – «Никаких?» и уже собиралась перейти к пятому вопросу «Знали ли вы о том, что она собирается в поход с группой школьников?», но тут Ада вздохнула и заговорила:

– Ты не знаешь, какая она была.

Пришла моя очередь молчать. В научно-фантастических боевиках бывают такие моменты, когда один персонаж собирается открыть другому персонажу, что их противник – «внеземного происхождения». Сердце у меня колотилось, точно похоронный марш вуду в Новом Орлеане.

– А что ты знаешь, вообще? – спросила она с нетерпением.

– Знаю, что она была учительницей, – чуть слышно ответила я.

– Гм.

– Я знаю, что ваш отец Смок был раньше финансистом, но отошел от дел…

– Мой отец был журналистом и занимался журналистскими расследованиями, – поправила она (см. «Южная гордость» в кн. «Печенье с пастилой и вечное проклятие», Уайетт, 2001). – Тридцать восемь лет он был банкиром, а потом наконец смог позволить себе уйти в отставку и заняться своим любимым делом: писательством. И расследованием настоящих преступлений.

– Он ведь написал книгу, да? Д-детектив?

– «Заговор Долорозо» – не детектив, это документальная история о незаконных мигрантах в Техасе, о коррупции и контрабанде наркотиков.

Слово «мигранты» она безжалостно скомкала, так что получилось нечто вроде «мгранты».

– Книга пользовалась огромным успехом! Что еще тебе известно?

– Я… Я знаю, что ваш отец утонул в бассейне на вечеринке у Ханны.

Ада снова ахнула – на этот раз так, словно я дала ей пощечину на виду у сотни гостей на светском приеме.

– Мой отец не утонул! – Голос у нее стал невыносимо пронзительным, словно кто-то царапает накладными ногтями туго натянутые колготки. – Да ты хоть представляешь, кем был мой отец?

– Простите… Я не хотела…

– В четыре года он катался на трехколесном велосипеде и попал под трактор. Когда служил в Корее, получил перелом позвоночника. Вылетел в машине с моста и в воде выбрался через окошко, как в кино. Однажды его укусил доберман, в другой раз – гремучая змея. У побережья Индонезии на него напала акула, но он вспомнил передачу на канале «Природа» и стукнул акулу кулаком по носу – именно это всем советуют делать, но обычно люди не решаются. А Смок решился. И ты мне будешь говорить, якобы он погиб оттого, что добавил к своим обычным таблеткам каплю «Джека Дэниэлса»? Дикость какая! Он уже полгода принимал это лекарство, и никаких побочных эффектов не было! Ему шесть пуль всади прямо в лоб, он бы и глазом не моргнул, помяни мое слово…